Когда Саня вошёл, воцарилась осуждающая тишина.
– И вот так ежедневно! – произнёс Арсений Александрович, сына будто не замечая. – Реферат пылью оброс. После работы бродит. Читает чёрт знает что, только не то, что имеет отношение к его теме. Завтра суббота. Можете быть уверены – он с вечера уйдёт в лес и не вернётся до следующей ночи! Не знаю, как он мыслит своё поступление в аспирантуру! Не знаю, не знаю…
– Ну и ну! – дядя Вася, щурясь, оглядел с головы до ног непутёвого племянника. – Вырастили, что называется… Воспитывали, надеялись – а они в леса подались, а?! Что ты там делаешь в лесу, оболтус?
Саня взял чайник, открыл кран. «Белая лошадь – горе не моё!» – сказал он несколько раз про себя. Он дал себе слово молчать. Потому что в последнее время все его разговоры с дядей Васей кончались ссорой. А мама потом переживала.
– Как же так, Санечка, – вздохнула тётя Таня, – ведь ты уже взрослый…
– Это точно – дурная голова ногам покою не даёт! – решительно заявил дядя Вася. Он всегда говорил решительно. Будто гвозди заколачивал. – Двадцать два года мужику, а он дурью мается, по лесу бродит!
– Это моя работа! – не выдержал Саня, а дядя Вася будто этого и ждал.
– «Ра-бо-та»! – грохнул он кулаком по столу. – Видали? Работа должна быть на работе, понял меня?
– Васька, прекрати! – рассердилась Елена Николаевна. – Не смей на него кулаком стучать!
– Заступайся, заступайся! – не прекратил дядя Вася. – Распустила недоросля!
– Я – недоросль?! – взвился Саня.
– Ты-ты!
– А вы!.. – сказал Саня и задохнулся от полноты чувств, потому что надо ведь ещё было найти слова, чтоб полноту эту выразить, не расплескав. – Вы – унтер Пришибеев! Вас забором надо обнести! Вам надо не в школе работать, а овощебазой заведовать!
– Сопляк! – взревел дядя Вася.
– Александр! Немедленно извинись! – приказал отец.
Но Саня не извинился.
– Хватит мной командовать! – решительно ответил он. – Хватит решать за меня, как мне жить и что делать! Я уже вырос, вы не обратили внимания?..
Свет в комнате они не включали, сидели в сумраке и молчали. Гудение троллейбусов на улице, шелест облетающего тополя, звон гитары во дворе – осенний, прощальный вечер. А кто прощается? И с кем? Непонятно, непонятно… Лёшка Исупов по-прежнему торчал на подоконнике (а птиц уже совсем не было видно в стемневшем небе), глядел в синюю темень за окном и молчал о чём-то, о чём-то грустил в этот вечер шумный, смешливый ученик шестого «Б» Исупов Алексей. А о чём, кто знает? И Кукарека притих отчего-то, забыл, что ему надо задать классному руководителю несколько волнующих душу вопросов о Бермудском треугольнике и пришельцах из космоса. А в глубине квартиры было «бу-бу-бу, бу-бу-бу…». Это старшее поколение обсуждало Александра Арсеньевича. «Ругают они его… всё время ругают…» – думал Кукарека и никак не мог понять, за что можно ругать такого замечательного человека.
В