– Прежде всего не надо спешить с определениями, – сказал Боря. – Безобразия, на наш взгляд, не было. Вернее, было, но не с нашей стороны… – тут Боря замолк, ожидая возражений.
По всему было видно, что Бедной Лизе возразить очень хочется: мол, а с чьей же это стороны они были, Боря? Но она не решается, потому что вот ведь Лола Игнатьевна молчит, не возражает…
– Продолжай, Исаков, – величественно кивнула та, – я слушаю тебя с неослабевающим интересом.
– Безобразие было со стороны Ляли Эдуардовны…
– Боря, не заговаривайся! – не выдержала всё-таки Бедная Лиза. По молодости она была склонна к мгновенным и бурным реакциям.
– Ляля Эдуардовна оскорбила класс. Она обозвала Соколова придурком…
– Не может быть! – ахнула Бедная Лиза.
– Что, вот так, ни с того ни с сего, взяла и обозвала? – деловито поинтересовалась Лола Игнатьевна, которая не обладала наивностью молодой учительницы и знала, что в жизни всё может быть.
– То, что человек не выучил урока, не даёт никому права оскорблять его, – вежливо сказал Боря.
– А Соколов имел право приходить на урок не подготовившись? А, Соколов?
– Ну не имел… – вздохнул Соколов.
– Без «ну», Соколов.
– Ну без «ну» не имел…
– Соколов, не паясничай!
– Ну не буду…
Девятый «В» неуверенно засмеялся.
– Пороть вас надо, – улыбнулась и Лола Игнатьевна. – Ведь если бы сами вы были во всём безупречны, тогда другое дело. А то – рыльце в пушку, а они бьют себя кулаком в грудь: «Ах, нас оскорбили!» Не вынуждайте! Занимайтесь своим делом – учитесь, не так уж много от вас требуется… В общем, так решаем: завтра извинитесь перед Лялей Эдуардовной, и будем считать…
– Простите, – твёрдо сказал Боря, – но это не выход. Пусть Ляля Эдуардовна извинится перед Соколовым. Иначе мы не будем посещать её уроки. Мы так решили и просим передать наше решение директору.
Стало очень тихо. Слышно было, как в соседнем классе стучат мелом по доске, торопливо пишут…
– Кто это – «мы»? – спросила Лола Игнатьевна раздражённо. – Не слишком ли много ты на себя берёшь, Исаков? Выйди из класса и без родителей не появляйся.
Лола Игнатьевна подождала, когда за изгнанником закроется дверь, и повернулась к оставшимся:
– Бунтовать будем?
Девятый «В» подавленно молчал.
– На что рассчитываете, Фуэнте Овехуна? Или никто в институт поступать не собирается? А? Или вы полагаете, что вас туда возьмут с плохими характеристиками?
– А чего вы сразу характеристиками запугиваете? – возмутился дерзкий Семёнов. Он в институт не собирался и потому мог себе это позволить.
– Я не запугиваю, Семёнов. Я объясняю. Вот закончите школу – делайте что хотите. А пока вы ученики – будьте добры подчиняться и делать то, что вам велят!
Вот до этого самого момента Александр Арсеньевич вёл себя правильно: сидел на подоконнике, хмурился и молчал. Хмурость его девятый