Однажды мы с Лекси поехали в видеопрокат взять новый фильм. Отъезжая от здания, она врезалась в другую машину, после чего застряла в яме. Мы так и не смогли выбраться, пришлось вызывать эвакуатор. Тот несчастный случай напугал мою мать. С тех пор мне не разрешали проводить время с прабабушкой.
«Это же не страшная авария!» – вразумляла я маму. Я умоляла ее позволить мне видеться с Лекси. Она была моей любимицей.
«Нет, боюсь, она стареет, – слышала я в ответ. – Тебе небезопасно оставаться с ней наедине».
После этого мы встречались лишь у нас дома, но мне больше не разрешали садиться к ней в машину или ночевать у нее. Для меня это стало огромной потерей. Я не понимала, как общение с любимым человеком может быть опасным.
Было у меня в том возрасте и еще одно любимое занятие, кроме общения с Лекси. Я обожала прятаться в шкафах, и это стало семейной шуткой: «Где же Бритни?» Дома у тети я постоянно исчезала. Все бросались меня искать. Когда народ уже начинал паниковать, открывалась дверца шкафа, а там – я.
Наверное, мне хотелось, чтобы меня искали. Годами это было моей фишкой и способом привлечь внимание – прятаться.
Еще мне нравилось петь и танцевать. Я пела в хоре нашей церкви и занималась танцами три раза по будним дням и субботам. Затем добавилась гимнастика в Ковингтоне, штат Луизиана, в часе езды от дома. Но танцев, пения и акробатики мне было мало.
На дне карьеры в начальной школе я сказала, что собираюсь стать юристом, но соседи и учителя твердили, что меня «ждет Бродвей», и в конце концов я примерила на себя роль «маленького артиста».
В три года я танцевала на первом концерте, а в четыре исполнила первое соло What Child Is This? на рождественском вечере в детском саду моей матери.
Мне хотелось и спрятаться, и чтобы меня заметили. Одно другому не мешает. Скрючившись в прохладной темноте шкафа, я чувствовала себя настолько маленькой, что могла исчезнуть. Но когда на меня были обращены все взгляды, я становилась кем-то другим – той, кто мог завладеть вниманием всех присутствующих. В белых колготках, горланя песню, я чувствовала, что все возможно.
3
«Мисс Линн! Мисс Линн! – кричал мальчик. Он запыхался, пока бежал, и пытался отдышаться на пороге нашего дома. – Вы должны туда пойти! Пойдемте скорее!»
Однажды, когда мне было четыре, я сидела дома в гостиной на диване с мамой и моей подругой Синди. Кентвуд напоминал город из мыльной оперы: он всегда был полон драм. Синди как раз выкладывала маме последние сплетни, а я подслушивала их разговор и пыталась уловить, что к чему. Вдруг дверь распахнулась. По выражению лица мальчишки было понятно, что произошло что-то ужасное. У меня внутри все оборвалось.
И мы побежали. Дорогу у нас недавно отремонтировали,