Все сидящие за столом, переглядываясь, расхохотались.
– Им нужно доброе обращение! – убежденно заявил Том.
– Ты осел, – заключила обычно не замечавшая его младшая сестра.
– Доброе обращение? – переспросил отец.
– Серый Барни последний месяц таскает плуг только благодаря доброте, – сообщил Том.
– Старый мул? Да он здоров как всегда!
– Не знаю, протянет ли он еще недели три, – признался Том Глостер.
– А ну-ка, хватит! – запротестовал Джим. – Не хватало еще всякой чертовщины про будущее!
– Я не предсказываю будущее, – ответил Том, – сужу по тому, что вижу сегодня.
– Хватит, нагляделся! Ступай к кобыле!
Том ушел и, спустившись в долину, был вознагражден. Кобылка больше не прядала настороженно ушами, а при виде его радостно их навострила.
Глава 3
А это не для дома
Родные хотели, чтобы Том занимался с кобылой всю ночь.
– Надо ее хорошенько измотать. Самое верное средство, – говорили ему.
– Какой с этого толк? – возражал Том. – Как только отдохнет, снова станет сбрасывать с седла, разве не так?
– А тебе-то что? – сжимая кулачки, набросилась на него младшая из сестер. – Ты же свою сотню долларов уже получишь!
Чтобы не слушать этих разговоров, Том действительно ушел на всю ночь, но с лошадью не работал. Просто оставался с нею в сырой промозглой низине. Соорудил из зеленых сучьев постель и, расположившись на ней, урывками дремал. Один раз ему показалось, что к нему подкрался волк, но, открыв глаза, увидел перед собой лошадиную морду. Снова проснулся, когда серая улеглась рядом с ним. Он протянул руку и в свете звезд увидел, как кобыла, наклонив изящную голову, по-собачьи ее обнюхала. Очень довольный, Том уснул крепким сном и проспал до рассвета.
Проснулся окоченевшим, разбитым, с тяжелой головой, но, умывшись ледяной водой из речки, несколько взбодрился. Подвел напиться и кобылу. Затем пучком сухой травы насухо вытер ее от росы. Все это время Том не пытался оседлать лошадь, самое большее – стоял рядом, держась рукой за спину. Только теперь положил на нее седло, не сильно затянув подпруги, потому что по утрам эти животные очень не любят, если их туго утягивают. Потом сел в седло. Ни плетки, ни шпор у него не было. Свободно отпустил поводья. Кобыла повернула голову, обнюхала колено парня, покосилась на него блестящим глазом. Затем, грызя удила и встряхивая головой, двинулась вперед. Начни ее придерживать или понукать – взвилась бы тигрицей, безудержно, яростно, ибо самые кроткие, самые чуткие натуры борются за свою душу отчаяннее всего.
Том, однако, не докучал ей. Пустил свободно разгуливать из конца в конец ложбины. Хотела остановиться – останавливалась; хотела пуститься рысью – бежала рысью; хотела перейти на шаг – переходила на шаг. Но помаленьку брал бразды в свои руки. Сначала, когда он натягивал поводья, серая нетерпеливо сучила ногами, но вскоре начала понимать. Приучить лошадь слушаться узды – дело несложное, и уже через полчаса кобылка все понимала. Потом, лишь тихо всхрапнув, позволила натянуть удила