– Зацепились за первую же решетку, – отметил начальник. – Видимо, все-таки развернутые плыли. А помыть-то помоем, как же это вы сами будете? Хорошо, когда решетки стоят, правда?
– Хорошо, – кивнул я. – Еще хорошо, что она очки утопила, а не контактные линзы. Линзы, пожалуй, за решетку не зацепились бы.
– Да уж, – согласился он. – С контактными линзами было бы труднее.
– А у вас как вообще, – поинтересовался я, – много чего цепляется за такие решетки? Вы ведь их чистите, наверное?
– Конечно чистим, – сказал он. – В основном что попадается? Расчески, игрушки, цепочки всякие. Иногда браслеты. Два раза кошельки вылавливали и один раз вставную челюсть. Очки тоже встречаются, но редко.
– Хозяева не заявляют?
– Не припомню такого. Сегодня первый случай.
– А почему они не заявляют? Вот, скажем, вставная челюсть – дорогая же вещь!
– Ну, может, стесняются. Или думают: зачем мне такая челюсть, которая во рту не держится? Лучше новую сделать, чтоб держалась. А может, просто в голову не приходит, что можно ее оттуда достать. Специально-то такой услуги не предусмотрено… Скажите, пожалуйста, а где вы учили японский язык?
– Специально нигде не учил, просто живу здесь.
– Очень хорошо говорите.
– Я польщен.
– Ха-ха-ха! Какие слова знает – «я польщен»! Ну надо же! Наверное, голова хорошая, да?
– Нет, что вы, голова никудышная. Голова вот у нее хорошая, она ученая женщина, математик.
Ученая женщина торжествующе улыбалась. «Вот! А вы не верили!» – было написано на ее лице, хранившем отсвет высоких технологий, постиндустриальных ценностей и экономических чудес. Скептики были посрамлены и могли сушить весла.
Из коридора послышались покашливание и несмелый стук. Дверь открылась. На пороге нарисовались два дюжих гегемона в зеленой униформе и залихватских банданах. Резиновые сапоги отливали фиолетовым.
– Простите за беспокойство, – сказали они хором и склонились в полупоклоне. Затем один подошел к начальнику, снова склонился и обеими руками протянул ему тряпичный сверток. Начальник принял его одной правой, потом подключил левую и по такой же двуручной схеме подал Зинаиде. Величие момента заставило ее встать. Она приняла драгоценный сверток в руки, с волнением развернула и недоверчиво поднесла содержимое к ноздрям.
– Не извольте беспокоиться, – сказал гегемон. – Продезинфицировано.
– Слышь, Шишкина, кончай нюхать, – сказал я. – Невежливо. Это просто хлоркой несет. Или аммиаком.
– Ваши? – спросил начальник.
– Мои, – подтвердила Зинаида. – И стекла целы.
Она водрузила находку на ее законное место и глазами младенца, впервые увидевшего мир, оглядела комнату и всех, кто в ней находился.
– Сенкью, – произнесла она с чувством. – Сенкью вери-вери мач!
На всякий случай я перевел.
Гегемоны сложились в пояснице и задом попятились к выходу.