– Однако в своем обращении к дворянам – так сказать, при заступлении в должность – Николай был достаточно суров. Я запомнил его выражение: «Свободы – бессмысленные мечтания».
– В первом тексте было – «преждевременные». Документ проходил через наше министерство.
– И вы, следовательно, его несколько поправили.
– Слово «преждевременные» заменил на «бессмысленные» лично дядя царя. Великий князь Сергей Александрович, ваш генерал-губернатор, дорогие москвичи.
Роман Трифонович задумчиво жевал сочную грушу, не потрудившись очистить ее от кожуры. Генерал усмехнулся:
– Почему тебя заинтересовала эта замена одного прилагательного на другое? Какая, в сущности, разница? Слова есть слова.
– В устах государя всея Руси слова есть программа.
– У него нет никакой программы.
– Тогда он поступил необдуманно. Паровоз остановить невозможно. Раздавит.
– Это наши-то бомбисты-революционеры? Господь с тобой, Роман Трифонович.
– Я имею в виду промышленный капитал, Федор Иванович. Он не может нормально развиваться в условиях старой формы правления. А ведь только этот паровоз способен тащить Россию вперед. Казенные заводы делают пушки, но сталь для них поставляют частные фирмы и товарищества, следовательно, им нужно предоставить те же права, что и казенным предприятиям. И в первую голову уравнять в налогах, а для малых и развивающихся частных фабрик непременнейшим образом ввести налог льготный.
– Чтобы хозяева гребли миллионы?
– Чтобы поскорее дали продукцию и увеличили число рабочих. Разбогатеют – сами миллионы вернут.
– Страждуете вы своим, Роман Трифонович, – усмехнулся Олексин. – А казна пустеет. Одна коронация сколько миллионов вашему брату отвалит?
– Жить надо по карману, – буркнул Хомяков. – А мы – по амбициям. Великая держава, великая держава! Великая держава не та, что может моим кумачом всю страну завесить, а та, в которой народ достойно живет.
– А традиции?
– А традиции, генерал, не в византийской пышности дворцов да церквей. Они – в скрытой теплоте патриотизма, как сказал граф Толстой. Скрытой, подчеркиваю, русской. Застенчивой, если угодно. Кстати, где Василий Иванович?
– В Казани. Толстовщину проповедует. Совсем некстати, между прочим.
– Чем скромнее вера, тем больше от нее проку.
– Вера у нас – православная.
– Вера не нуждается в прилагательных, если она вера, а не суесловие, Федор Иванович.
– Уж не толстовец ли ты, Роман Трифонович?
– Я