Марина припарковала машину на нижней площадке, до тяжелых кованых ворот нужно было подниматься в гору. Антона поразила тихая сосредоточенность, изменившая выражение ее лица. Она шла чуть впереди, не оглядываясь, по пути накинув на волосы теплый, вязанный размашистой резинкой шарф. Антон боковым зрением видел, как губы ее что-то шептали. В который раз он любовался этой женщиной, сразу ставшей для него близким и таким родным человеком, которому полностью доверяют. Небо над ними сияло, бескрайнее, без облачка, на востоке еще голубое, а на западе постепенно надевавшее розовый шлейф заката. Морозец минус десять добавлял бодрости и упругости каждому шагу, Антон впервые удивлялся и поражался небу, в голове же ничего кроме счета шагов до ворот и не возникало. Тишина аж звенела в ушах, странным образом заполняя всё его послушное тело. Не о чем было думать, ничто не вызывало враждебность, ноги просто несли его вслед за легкой изящной походкой Марины. Шагнув за ворота. Антон действительно увидел совершенно иное пространство, заполненное иной, для него неведомой жизнью, с людьми, только внешне похожими на живущих в обычном мире. Марина повела его вдоль белых стен с узкими бойницами, с башенками, будто построенными детьми из снега для зимних забав, с винтовыми лесенками, ведущими в часовни, с мозаикой старинных ликов, смотревших проникновенно и неревниво. Посреди площади возвышался фантастический по своей архитектуре собор с обшитой лесами ротондой, Марина не стала заходить внутрь, а прошла к маленькой белой часовне.
Антон остался у входа, он не совсем понимал, как ему себя вести и что ему делать. Мимо проходили люди в черных одеяниях, монахи, что-нибудь несли с собой и крестились. Креститься Антон не умел и счел это неуместным, но почему-то опускал глаза, когда кто-нибудь бросал на него испытующий взгляд. Марина вышла из часовенки с просиявшим лицом, взяла Антона под руку и быстро направилась к выходу. Тут над ними разразился колокольный звон. Антон ласково пожал ее руку и снова вложил ладошкой под локоть, потверже прижав к себе. Он уже знал, что между ними открылось нечто, запертое до этой минуты, заполняющее его невыразимой нежностью.
– Пять часов, в монастыре начинается вечерняя литургия. А я проголодалась. Надо перекусить.
– И опять ты права! – улыбнулся Антон, заглянув ей в глаза. – Колокол звонит в желудке.
Точно гора свалилась с плеч, никаких подноготных страхов, один дразнящий аппетит.
Кафе отыскалось на повороте в город, называлось характерно «Русское застолье» и обещало по тарелке сытных пельменей – самое то в мгновенно завесивший все впечатления инеем морозный вечер.
В кафе Марина проворно заказала себе десерт и расплатилась. Антон почему-то решил разыграть матроса в таверне, потребовал две порции пельменей и сто грамм абсента. Навернул, не поперхнувшись,