Дневник. 1917-1919. Алексей Павлович Будберг

очевидно, на всё, лишь бы добиться у толпы популярности и триумфа. Я совершенно понимаю, что для того, чтобы сохранить власть над толпой таким лицам, как старшие начальники командных верхов, необходимы многочисленные и серьезные уступки из старого обихода, но этому есть пределы. Я пока довольно прочен по части своего авторитета (вчера получил на это аттестацию от своих врагов), но никогда еще я не уступил толпе ни в чем существенном, серьезном; я давал ей по ее требованию только пустяки; без ее требования я осуществил очень многое, но дал это добровольно, предупредив неизбежные в будущем требования. Я не позволил, например, в корпусе никаких грязных выпадов против царской семьи, потребовал в этом деле поддержки комитетов, сумел их убедить в непорядочности и неблагородное™ таких выпадов, и меня до сих пор слушаются.

      Но то, что говорил и делал Брусилов, не вызывалось никакой необходимостью и было весьма сугубым уклонением в сторону дешевой демагогии.

      Кадеты, кадетоиды, октябристы и разномастные революционеры старых и мартовских формаций чуют приближение своего конца и верещат вовсю, напоминая мусульман, пытающихся трещотками предотвратить затмение луны.

      Рабы фраз, успевающие фигляры митингов, хлесткие авторы трескучих резолюций, но кастраты настоящего, живого дела, они пустили в ход все запасы и все виды своего обветшалого и бессильного уже оружия, гремят и разливаются истерическими выкликами на красивые, но никого уже не трогающие темы, и требуют того, что когда-то еще могло помочь, а теперь является только подливанием масла в огонь.

      Товарищи большевики должны быть им бесконечно благодарны, ибо все эти вопли и резолюции дают большевикам самые яркие доказательства, чтобы пугать ими насторожившиеся на фронте и в тылу массы призраками грядущей контрреволюции и угрозами возможности опять потерять всё то сладкое и жирное, к чему протянулись и до чего дорвались многие жадные руки.

      Ведь как ни пытаются маскировать все эти резолюции всякими сладкими демократическими и квазиреволюционными соусами, но из них, как из дырявого мешка, во все стороны торчат давно знакомые и для масс острия, жала и скорпионы, неизменные спутники тоски по потерянным правам, преимуществам и привилегиям и по сдохшему или перешедшему в другие руки казенному воробью.

      Ездил в 480-й полк, второй по состоянию развала в 120-й дивизии; езжу на эти дискуссии, как на томительную каторгу; изображаю того же Керенского; только он главноуговаривающий, а я корпусоуговариватель. Настроение солдатской толпы сегодня много лучше; большевики держатся в задних рядах; их главари совершенно не выступали и только ядовито улыбались. По дороге в полк меня встретил офицер, посланный командиром полка с предупреждением, что на меня готовится покушение, но я привык к тому, что когда предупреждают, то обыкновенно ничего не случается. Когда видишь солдатские толпы в спокойном состоянии и вне взвинчивающего влияния разных подстрекателей, то временами в душе появляются голубые кусочки надежды, что