К тому времени отлив был уже достаточно большим, и можно было начать работу. Снарядив тали, ранее снятые с мачты, мы накренили «Исбьерн» на борт.
Сначала пришлось энергично отскребать открытую подводную часть корпуса кокосовой скорлупой, а затем, после небольшого отдыха, наносить краску при свете керогаза. Таинственные всплески в окаймленном мангровыми зарослями эстуарии реки за пределами освещенного лампой круга сопровождались «ободряющими» выкриками моих друзей: «Акула!» или «Крокодил!». Я находил этот юмор довольно мрачным.
Когда работа была окончена, взрослые устроились как можно удобнее в рулевой рубке и у планширя на палубе. Теваке, вытянув ступни, торчавшие из-под прямого паруса, спал так крепко, что его храп не прервался даже во время краткого тропического ливня.
Следующим утром Теваке не захотел принять даже наш старый подвесной мотор в качестве неравноценного подарка за все услуги, которые он нам оказал.
Я попрощался со своим другом на фоне упирающейся в небо идеальной вершины священного вулкана Тинакула. В прощальных словах старого моряка было что-то символичное. Указав рукой на кружившую в воздухе птицу фаэтон, он сказал с гордостью и сожалением: «Меня зовут Теваке, так же как и ее. Когда-то я был молод, свободен, как эта птица, и улетал далеко».
«Я – перелетная птица,
Несущаяся на крыльях над опасностями Океана,
Вечно следующая по вековому пути
Странствующих волн…..»
Так на Туамоту говорится в священном песнопении фангу (fangu). Но сегодня, по словам Те Ранджи Хироа (Те Rangi Hiroa), наиболее известного ученого-маори из Новой Зеландии, «Слава Каменного Века покинула Полинезию».
Через несколько месяцев после того, как я вернулся в Австралию, пришла весточка от Теваке, где он спрашивал, все ли, чему он учил меня, было записано, добавляя, что начинает чувствовать себя очень старым и быстро слабеет. Я немедленно ответил ему подбадривающим письмом.
Спустя несколько месяцев я узнал, что было дальше. Дух Теваке, умирающей птицы фаэтон, не мог оставаться взаперти, а должен был приобрести абсолютную и окончательную свободу. Ветеран-мореплаватель провел соответствующий обряд прощания со своей семьей и давними друзьями на Нуфилоле, а затем, сев в одноместное каноэ, ушел на веслах в любимый им океан, ушел в плавание, из которого нет возврата. С его уходом всемирное племя мореплавателей осиротело на одного человека.