По тому, с каким нежеланием Блинов подписывал многие распоряжения, можно было предполагать, что он стремится быть добрым отцом города. И, если это ему не удавалось, разве в этом была его вина? Таково время, суровое, неумолимое…
Сейчас Блинов вел большой и серьезный разговор с Никитой Борзовым. Они, видимо, беседовали уже давно – в пепельнице, стоявшей на столе, выросла груда окурков. Оба дымили нещадно, и их озабоченный вид говорил о том, что дело, которое они обсуждают, не из легких.
– Не могу понять, зачем он это сделал, – сказал Блинов.
Никита Кузьмич сосредоточенно жевал мундштук папиросы. Его маленькое, острое лицо и темные глаза навыкате выражали полное недоумение.
– Не знаю, Илья Ильич, в отношении этого дела у меня полное затмение!..
– Ну, давай поразмыслим, – сказал Блинов, отпивая из стакана холодный чай. – Предположим, ты не нашел бы этого человека в сарае. Что тогда?
– Тогда бы ночью пришли с обыском, обнаружили его, а меня как укрывателя – вот за это место! – Никита Кузьмич выразительно обвел ладонью вокруг шеи, словно завязывал петлю, а потом дернул руку кверху и щелкнул при этом языком.
– А что бы это ему дало? – спросил Блинов.
Никита Кузьмич пожал плечами:
– В этом-то и весь секрет, Илья Ильич. Никакой вины за собой я не чувствую.
– Постой-ка, – поднял кверху палец Блинов. – По-моему, я начинаю догадываться… Послушай…
Борзов весь подался вперед, и мелкие морщинки вокруг глаз собрались в гармошку. Папироса, зажатая в левой руке, мелко дрожала.
– Он хотел тебя убрать, – сказал Блинов, – и на твое место подсадить ко мне своего человека! Ну как, похоже это на правду?..
Блинов откинулся к спинке кресла и с улыбкой смотрел на Борзова, любуясь тем впечатлением, которое произвело на него это уже десятое по счету предположение.
– Похоже, – кивнул Никита Кузьмич, как-то облегченно вздохнув. – Очень похоже. Всё интриги, интриги…
Блинов помолчал, вновь продумывая и взвешивая то, что ему сейчас пришло в голову.
– По-моему, я прав, – уже более уверенно сказал он. – Ну, если это так, тебе, Никита, надо быть очень осторожным. Не говори лишнего и делай только то, что я тебе прикажу.
– Слушаю, Илья Ильич! – с готовностью согласился Борзов. – Без вас я теперь никуда ни шагу…
– Ну, это уже чересчур! Ты все-таки мой помощник. Облечен властью… Осторожность не мешает, но и в панику впадать нельзя. – Блинов говорил как человек, сознающий свою силу, с рокотком в голосе. – А теперь перейдем к твоему племяннику. Какого же черта ты его упустил! Разбудил меня ночью, дело, говоришь, срочное…
Никита