Андрей понял, что настал момент, когда следует прекратить сопротивление, иначе он может никогда не узнать, чего же от него хотят эти господа. Устало прикрыв ладонью глаза, он спросил:
– Чего вы от меня хотите?
Ояма вновь налил по глотку саке в три стаканчика. Теперь будут пить за победу, мелькнуло в голове Деливрона.
– Будем здоровы! – совсем неплохо по-русски сказал Ояма.
Когда выпили, он продолжил:
– Господин Деливрон, в Японии сейчас существует довольно много лагерей для русских военнопленных, количество которых постоянно растет. Русские в лагерях порой ведут себя слишком вольно: устраивают скандалы, драки и даже выступления против японских властей. Нас это весьма беспокоит. Поэтому мы хотели бы просить, чтобы вы присмотрели за своими соотечественниками в лагерях. Поездили бы, установили знакомства с офицерами, выяснили их настроения и своевременно информировали бы нас о возможных заговорах. Вы согласны выполнить такую нашу просьбу?
Деливрон долго молчал, потом взял фляжку и вылил в свой стаканчик последний глоток саке. Выпил один и, глядя в пол, выдавил из себя одно слово:
– Согласен.
Ему как разведчику было понятно, что, согласившись на выполнение невинного на первый взгляд задания японской контрразведки, он поставит себя в положение, из которого потом сложно будет выйти без ущерба для себя. Но тайная жизнь диктует собственные правила игры. Ввязался в игру – соблюдай правила, как говорил французский дипломат Леон Гаррос.
4
К военнопленным этой войны в Японии было удивительно доброжелательное отношение, которое объяснялось политическими соображениями. Для Страны восходящего солнца идущая война была не просто эпизодом в борьбе за сферы влияния на Дальнем Востоке – она демонстрировала появление на мировой арене новой великой державы, способной одолеть на полях сражений колоссальную Россию и на равных иметь дело с другими «белыми империями». Поэтому Япония старалась не только продемонстрировать мощь, но и подчеркнуть свою цивилизованность. На фронт были приглашены западные журналисты, которым всячески показывали, что новая «желтая» держава не имеет ничего общего с дикой азиатчиной.
В Японии исстари не было понятия «пленный», поскольку самурай должен был или погибнуть в бою, или вспороть себе живот, если дальше сопротивляться не было возможности. Поэтому после появления первых пленных местным жителям пришлось от имени правительства специально разъяснять, что в соответствии с международными законами русские пленные заслуживают не презрения и ненависти, а сострадания, поскольку они не преступники, а воины, честно сражавшиеся за свою страну. Соответствующие указания печатались в газетах.
В ходе войны японцы сложили в соответствии со своими языковыми нормами обидную поговорку о способностях своего противника: «сто битв – сто поражений».