– Ребенок? Откуда мне знать? Мы положили конец этой позорной связи. – Учительница улыбнулась. – Контролем за такими вещами ты и займешься, Шона, когда вырастешь и станешь сиреной. Уверена, ты будешь прекрасной сиреной.
– Я пока не решила, кем хочу стать, – покраснела Шона.
– Ну что ж. – Миссис Водокрут окинула взглядом зал, где продолжали читать или тихонько разговаривать ученики. – А теперь, девочки, если у вас все, я должна проверить работу своего библиотечного кружка.
– Большое вам спасибо, – нашла я в себе силы поблагодарить ее.
Учительница уплыла, а мы с Шоной еще долго сидели молча.
– Ведь это все обо мне, правда? – наконец выговорила я, глядя в пустоту.
– Ты разве против?
– Сама не знаю. Ничего больше не знаю, даже кто я такая.
Шона подплыла ко мне вплотную и заглянула в глаза.
– Эмили, вдруг нам удастся узнать еще что-нибудь? Ведь он жив! И где-то должен находиться.
– Ну да. В тюрьме. До самой смерти.
– По крайней мере, мы выяснили, что он вовсе не собирался тебя бросать.
Может быть, он все еще думает обо мне? Вдруг на самом деле получится узнать о нем побольше?
– Я считаю, что надо вернуться на «Странник», – сказала Шона.
– На «Странник»? Ни за какие коврижки!
– Подумай только, Эмили! Твоей матери приснилось то, что мисс Водокрут рассказывала нам на уроке. Что если твои родители спускались на корабль вместе?
Наверное, Шона права. В любом случае лучшей идеи у меня не было.
– Ладно, подумаю, – согласилась я. – Дай мне несколько дней.
– Значит, в среду?
– Хорошо. Ой, слушай, мне надо возвращаться. – Я направилась к спиральному коридору.
– Ты одна справишься?
– Конечно, – попыталась я улыбнуться.
Справлюсь ли я с тем, что на меня свалилось? Об этом оставалось только гадать.
Я плыла по спокойной воде, а мои мысли теснились, глубокие и неизъяснимые, как море.
Глава 7
– Ты ешь или играешь? – спросила мама, глянув поверх очков, как я рассеянно вожу ложкой в миске с шоколадными хлопьями.
Молоко делалось коричневым, хлопья светлели, превращаясь в месиво.
– А? Что? Извини, мам. – Я быстро сунула в рот полную ложку и вновь задумалась.
Мама просматривала утренний номер «Обозревателя». Время от времени она неодобрительно хмыкала, хмурилась и поправляла очки на переносице.
Как же мне выяснить правду? Ведь это не тот случай, когда можно мимоходом спросить, дожевывая воскресный завтрак: «Кстати, мам, я правильно понимаю, что ты родила меня от тритона, который затем бесследно исчез? И как насчет того, чтобы рассказать об этом собственной дочери? Никогда не думала?».
Я резко дернула ложкой, и молоко выплеснулось на стол. – Поаккуратней, солнышко. – Мама смахнула с газеты бежевые капли и посмотрела на меня. – Что с тобой, Эмили? Ты сегодня сама не своя.
– Ничего. – Я встала и вылила остатки завтрака в раковину.
– Эмили!
Ничего