Лена, пренебрегая предрассудками о наружности, разделяла с Алиной любовь к театру, так как больше не с кем было.
Уже прозвенел первый звонок, почти все зрители прошли в зал. На крыльце театра осталась только молоденькая учительница, её подруги всё ёще не было видно. Со стороны главпочтамта к театральной площади подкатила машина, и из неё выскочил молодой человек. Он скорым шагом направился к театру, пробежал вверх по лестнице.
– Девушка, – обратился он к Лене, – вы не меня ждете?
– Нет, не вас, – надменно и нервно ответила Лена.
– Жаль, – Лёша почесал у себя за затылком, – а где здесь у них касса, или что-то в этом роде.
– Касса при входе направо, только билеты все уже давно проданы.
– А у вас лишнего билетика не найдется?
– Нет, к сожалению не найдется.
– Тогда, может быть, вы со мной пройдете в кассу, попытаем счастья вместе, – подмигнул ей Лёша.
– Да вот, бежит моё счастье, – кивнула Лена в сторону палёного Ильича. Оттуда на полусогнутых, непривычных к каблукам, ногах, подмахивая пластиковым пакетом, словно флагом, с усталым улыбко-подобным оскалом, неслась Алина.
– Везёт же вам, – ехидно улыбнулся парень и скрылся за дверью. Оставшись на крыльце, Лена слышала, как он прошел по пустому вестибюлю, остановился у кассы и сказал:
– Добрый вечер, простите, я предполагаю, что мой друг Санин должен был оставить мне что-то вроде билета или пропуска, или что тут у вас полагается в таких случаях.
– Полагается приходить во время, прежде всего, – ответила женщина со свойственным некоторым театральным кассиршам высокомерием. По случаю премьеры она была причесана в стиле Екатерины Второй и надушена духами “Терпкий остров”.
– Вы не поверите, но я только сегодня из Лондона, специально к премьере приехал, торопился, как мог, но все же… извините!
Кассирша, конечно, не поверила, а подслушивающая Лена замерла. Её глаза стали медленно расширяться. Тут наконец подошла запыхавшаяся Алина. Ступеньки дались ей особенно тяжело, и она на момент прислонилась к колонне. Лена стала делать ей знаки, чтоб она затаилась, и продолжала напряженно подслушивать голоса, доносящиеся из фойе театра.
– Фамилия, – спросила у Леши неподкупная кассирша.
– Трубный, – ответил Леша.
Лена побледнела.
– Документ есть?
Прозвенел второй звонок. Алина рванулась к входу, Лена её задержала, скорчив умоляющую мину.
– Женщина, может быть вам еще и справку о несудимости предоставить, – взмолился сын директора, – вы что боитесь, что я бомбу в театр пронесу?
– Идём! –