Тот еле слышно шепнул:
– Разговор о масонах помнишь? Вот об этом и речь.
В это время Джабраил продолжил:
– Алекс, я не знаю, что будет дальше. Но если дела пойдут таким же образом, мы, скорее всего, опять придём к войне. И дай бог, чтобы она была чуть менее страшная, чем ваша с немцами. Или нам придётся внедрять своих людей в эти организации.
Полковник задумчиво проронил:
– Возможно, это и выход. А насчёт войны я бы не надеялся. Думаю, это будет много страшнее и масштабнее. Но, слава богу, не в этом веке.
– Обрадовал! До начала следующего всего двенадцать лет осталось!
– Тринадцать, – педантично поправил майор.
– Не придирайся к словам! Один год роли не играет! – отмахнулся Джабраил. – А вообще, думаю, ты прав. И ждать осталось недолго, лет пятьдесят – шестьдесят. Смертные сначала на местном уровне побалуются, а потом уже на всю катушку оторвутся. Только вот нашим «друзьям», так сказать, отсидеться не удастся. Ракеты до Америки долетают, не задумываясь.
Мне стало очень неуютно, и я непроизвольно спросил:
– А мы что, ничего не можем сделать?
Повернувшись ко мне, Джабраил снисходительно улыбнулся, его ученик вздохнул, но ответил полковник:
– Пробовали, и не один раз. Например, имперский Рим. Как только мы перестали их контролировать, алчность людская уничтожила всё.
– А мы прямо ангелы! – не удержался я. – Нам ни деньги, ни власть не нужны!
– Нужны, до определённого момента. Потом приходят опыт и понимание. Начинаешь осознавать, что денег, например, должно быть столько, чтобы о них не думать, а когда их больше, это просто мешает жить. Власть, пожалуй, более страшное испытание, но и она надоедает. Понимаешь, самые старые и умудренные правители – сынки по сравнению с молодыми вампирами. Это нас выгодно отличает от смертных. К тому же мы никогда не переставали влиять на политику. Но иметь власть в руках, особенно безграничную, просто утомительно.
– А после Рима попытки были?
– Чему тебя в школе учили? – возмутился майор. – Вспомни курс истории! Были, конечно! И до, и после! Беда только в том, что любая вновь создаваемая империя первоначально хотя бы внешне ставит цель – равенство и безопасность всех её граждан. Однако аристократы и рабы равноправными гражданами не являются! А к концу своего существования империя превращается в инструмент выжимания средств из совершенно бесправных людей, какими становятся все, кроме аристократов. Поэтому все империи пожирали себя сами. Иногда просто мирно угасали, а иногда гибли в огне.
– А мы тут при чём?
– Через несколько лет поймёшь. А если подробнее, пока жив хоть один носитель первоначальной идеи, империя или учение – живут. Они живут до тех пор, пока жив хоть один идеолог, и, как только уходит последний, всё превращается в пыль, – пояснил Джабраил, потом, глянув на полковника, добавил: – Кстати, Александр, тебе не кажется, что мы сильно отвлеклись? Я понимаю, что у