– А чего я? Чего начнет-то?
– Ну как… Вечером вместе винцо пили? Пили. Потом, сам же говоришь, что Кунгуров возбужденный вернулся… Вот вы с ним и разругались да разодрались… И труп-то прямо рядом с твоим домом…
– Ну так… – поежился староста. – Дык…
– Дык не дык, – перебил его становой пристав. – А даже мне непонятно, каким же образом ты на него натолкнулся, да еще в такую раннюю пору!
Почуяв опасность, Мануйлов сгорбился:
– Дык… Из ворот вышел, а он вот он…
– Вышел-то вышел, – развел руками Збитнев. – А все одно – непонятно! Ворота во-он где, а Кунгуров лежал во-он где… Никак не мог ты его, любезный Пров Савелыч, заметить. Я проверял. Не мог!
Ошарашенно потирая бороду, староста протянул:
– Дык… Заметил же…
– Ну ладно… – Збитнев хлопнул себя по тугому бедру, поднялся. – Ты на досуге всё хорошенько обмозгуй, а надумаешь чего, приходи… Посоветуемся.
Мануйлов поспешно бросился провожать гостя, а тот, уже в дверях, обернулся:
– Обманул ты меня, Пров Савелыч…
– Я-я-я?! – оторопело выпучил глаза староста.
– Ты, Пров Савелыч, ты, – словно сожалея, покачал головой Збитнев.
– Кады же энто? – сглотнув кадыком, просипел староста.
Збитнев посмотрел на него и, чуть склонившись к его заросшему седыми волосами уху, шепнул:
– Не ночевал ты дома, любезный. Сведения имею… – Пристав распрямился, грозно выпятил грудь и столь же грозно добавил: – Думай, Пров Савелыч. Хорошенько думай!
Настасья Ёлкина, сердито гремя чугунками, искоса поглядывала на удобно расположившегося за столом урядника Саломатова. Опустошив остатки четверти, тот тупо и сонно смотрел в замерзшее окно. Потом, встрепенувшись, гаркнул:
– Слышь, хозяйка! Налей-ка еще очищенной!
Одернув на выпирающем животе фартук, Настасья проворчала:
– Нету боле, не кабак, поди! И вообче… Поститься надоть, а вы…
– Ты это, баба, брось! – урядник покачал в воздухе пальцем. – Знать должна: понедельник – полоскун! А потому давай еще… маленько.
Настасья вздохнула и достала припрятанный штоф водки. Налив Саломатову полстакана, ушла в сени, где долго перепрятывала штоф, бормоча так, чтобы урядник слышал: «Чтоб зелье это тебе, окаянный, поперек горла встало!»
Урядник уже совсем было задремал, когда во дворе раздался звонкий голос лопоухого Веньки: «Папанька приехал!» Саломатов с трудом встал и вразвалку вышел из избы. Увидев начальство, Терентий Ёлкин бросил вожжи крутящемуся здесь же, возле саней с сеном и пофыркивающей лошади, Веньке, сорвал с головы треух и почтительно поздоровался.
Урядник качнул плечом:
– Пошли!
– Куда энто? – испуганно отпрянул Ёлкин. – У меня ж сено не скидано!
– Без