Поцелуй, Карло!. Адриана Трижиани

Ники на сцене, но поначалу не поверила своим глазам, потому что очки она забыла в конторе, в ящике стола. Но она где угодно узнала бы форму головы своего жениха и его стройную фигуру. Она сощурилась, обескураженная, но сомнения улетучились! Это был Ники! Она и представить себе не могла, чтобы ее будущий муж встал и обратился даже к небольшой группе друзей, не говоря уже о целом зрительном зале. Он никогда не давал понять, что ему хватит духу на это. И что же он здесь творит теперь?

      А Ники стоял в задуманной режиссером позе, прислушиваясь к перезвону башенных часов и шелесту газет, с помощью которого команда за сценой изображала хлопанье птичьих крыльев в саду. Ники посмотрел в зрительный зал. Свет рампы проливался на сцену и в партер. С того места, где стоял Ники, темный провал сидений с сероватой рябью затененных голов напоминал предгрозовое ночное небо. Некоторые зрители были в очках, и линзы отражали свет рампы, словно зеркальца, создавая иллюзию одиноких звезд, вспыхивающих во мраке.

      – Вот воздух, вот торжественное солнце[32], – начал Ники.

      Он повернулся и посмотрел на софиты, прикрепленные к балкону, – скопище черных металлических коробок, лампочек и проводов. Театральное солнце, покрытое гелем цвета розового грейпфрута, появилось в мерцающем круге света, направленного специальным прожектором. Восхитительный круг света озарил Ники, перед тем как рассеяться туманной дымкой.

      Какая-то женщина ахнула, пораженная красотой живописной картинки. Этот звук воодушевил Ники, он повернулся в сторону впечатлительной зрительницы и продолжил:

      – И вот ее подарок, этот жемчуг,

      Здесь, наяву. Хоть я окутан чудом,

      Безумия в нем нет. Но где Антонио?

      – Тут я, дружище, – раздался шепот Хэмбона из-за сцены.

      Ники уверенно возобновил монолог:

      – Я у «Слона» его не обнаружил;

      Но он там был и, говорят, пошел

      Меня разыскивать.

      Ники раскинул руки, перевел дыхание и ринулся дальше, ведя монолог прямо к появлению Хэмбона. Он понизил голос и продолжил:

      – Его совет

      Мне сослужил бы золотую службу.

      Хотя моя душа и спорит с чувством

      И здесь ошибка в чем-то, а не бред,

      Но этот случай, эти волны счастья

      Настолько превосходят все примеры,

      Что я готов не верить ни глазам

      Ни разуму, который что угодно

      Докажет мне, но не мое безумье.

      Ники замедлил темп речи и шагнул вперед, вовлекая публику:

      – Или она безумна? Но тогда

      Она бы не могла вести свой дом,

      Решать дела, давать распоряженья

      Так ровно, рассудительно и твердо,

      Как это я видал. Здесь что-то есть

      Неверное. Но вот идет она.

      Ники обернулся в глубину сцены. Калла-Оливия вышла из-за декорации, ведомая Энцо-священником. В дымке розового света ее кожа мерцала, щеки словно покрыты