Он пересек проспект сразу за Нарвскими воротами.
«Где-то здесь лошадь Дашковой потеряла подкову, на Петергофской дороге. А вон там произошло «Кровавое воскресенье», – рассуждал про себя Волк, не спеша, продвигаясь по улицам. Слева и справа от него, так же как и всегда, почти бежали ленинградцы. Выйдя на Тракторную, Овчинников с интересом рассматривал новостройки по обеим сторонам улицы. За деревянными заборами, отделявшими пешеходные дорожки от строительных площадок, раздавались голоса строителей. Кто-то громко командовал:
– Вира, вира, помалу, помалу, мать твою, еще медленней, одерживай, одерживай…
В теплоте весеннего воздуха, ласково согретым утренним солнцем, витала сама радость жизни, приближение чего-то важного и значительного. Помимо голоса со стройки. Утро наполнялось пением птиц, словно само солнышко дергало струны весны и играло мелодию жизни.
И вдруг. Словно лопнула струна: у дерева, на краю дорожки стояла девушка в красном платье и красной шляпке и плакала, промокая глаза белым платочком. Стояла она на одной ножке, а вторую поставила на носок тоже красной туфельки, опираясь другой рукой о дерево.
– Что случилось? Кто обидел? – Волк резко приблизился, сжимая кулаки, и посмотрел по сторонам, отыскивая злодея.
–Нет, нет. Никто, вернее я сама, каблук сломался, вот. Я сама сломала, – и она раскрыла ладонь, в которой лежал красный каблучок от туфельки. –
– Новые, только вчера купила, а сегодня уже сломала.
Волк взял в руку каблук:
– Точно подкова лошади Дашковой, – прошептал он, рассматривая каблучок.
В нем было отверстие от гвоздя, которым он крепился к туфельке, не разломанное, ровное и аккуратное. Сам каблук тоже был цел, без трещин своими .
– А можете снять туфельку? – он посмотрел на ножку в туфельке без каблука.
Девушка наклонилась, опёршись на его руку, и сняла туфельку. Наклоняясь, она коснулась Вовкиной руки своими волосами. Нежные и мягкие, словно пёрышко птички, они вмиг породили у него в груди доселе неведомую истому. И еще запах, запах женщины, чистый и свежий как это утро! Он стал рассматривать туфельку, но не видел её. Не глядя в лицо девушки, он видел её черные волосы, аккуратно облегающие почти прозрачное ушко, большой лоб и зелёные глаза с длинными ресницами, и красные красивые губы из-за которых блестели белые зубки. Девушка успокоилась и даже улыбнулась. Из туфельки торчал длинный шуруп, на котором и держался каблук. Вовка попробовал надеть каблук на шуруп. Получилось. Но каблук не держался. Он опять посмотрел по сторонам, словно хотел найти на земле отвёртку.
– Идите вот сюда к забору, княжна Дашкова, и наденьте пока туфельку, чтобы не испачкать носок, – он взял под руку девушку и, словно больную, повел её к заборчику у кустарника. Заборчик был низкий и прикрыт планкой сверху для красоты и совсем новый, даже не крашенный. Планка эта будто специально была придумана для того,