На улице Савельич с удовольствием, сильно закурил. Они скрипели морозным снегом по тротуару.
– Валерий Савельевич, в верстке на завтра заметки по Рельсовой нет. Варвара Ивановна показала, когда заметку о выборах ставила. Вы мне сказали, всё хорошо, думал, будет…
– Все в порядке, Андрей. Всё хорошо. Они же обещали – починят твою Рельсовую. Сам Богомолов, – он лениво кивнул на ресторан, – туда ездил.
– А как статья?
– Выйдет, конечно. Куда денется… в номер не поместилась. Выйдет в следующем.
– Следующий – уже суббота. Почти праздники. Кому там что нужно будет?
– Ничего, ничего, – улыбнулся отчески Савельич. Андрей удивился себе – зачем он тут ходит, глупости выспрашивает. Стыдно как-то. Непрофессионально. – Я же принял статью, – продолжал он. – Ты всё правильно написал, визуально ощутимо, нерв есть. Статья выйдет в другом номере. Чего нам свадьбу с похоронами мешать?
Андрей покривился на него:
– В церкви, вон, и венчают и отпевают в одном зале, одни и те же священники.
– Но нет одновременно же, – усмехнулся Савельич и остановился, давая понять, что ему пора к гостям.
– Понятно, – бросил Андрей, отвернулся и, кажется впервые не попрощавшись с редактором, пошел от него.
Савельич ничего не сказал в спину. Всё сам знает. И про Рельсовую знает, и про поселок каменщиков, и про нового председателя.
На город спустилась темень. Стояли самые долгие ночи в году. Ветра не было и не было снега. А как хотелось сильной и страшной вьюги! Чтобы кружила по городу, заметая беды и страхи!
Только Андрей поглядел наверх, посыпались частые фигурные снежинки. Город, похорошевший в огнях и новом снеге, раздражал и вытаскивал наружу злобу, скопленную за дни, и Андрей не видел ничего хорошего и доброго, лишь злые и несчастные люди, и был он, и не знал, что делать, когда так всё, и куда идти. Нужно было идти в квартиру, пустую и холодную, нужно купить какой-то еды, чтобы питать тело.
На порожках квадратного магазина стоял старик-забулдыга Егорыч с пивом в руке. «А, приперлась шпана газетная»! – бодро приветствовал он Андрея. Старик не спускал никому, кроме детей, особенно доставалось старухам. Дети же сами гоняли старика, закидывали снежками и дразнили. Андрей ничего не ответил ему, а когда вышел из магазина с набитым пакетом, тот стоял на прежнем месте. «Жрать пошел?» – усмехнулся старик, прищурился как-то не по-человечески и отхлебнул из банки. Андрей сверкнул глазами, стерпел.
Он пошел к дому. Старик вдруг двинулся за ним. «Сволочи. Дармоеды. Что с людьми творите? – сзади хрустел снегом и пыхтел старик. – Какого дьявола вам нужно? Душу продали и беситесь!» Андрей завернул за магазин и пошел вдоль гаражей. Освещения нет совсем. С трудом можно разглядеть дорогу. Сзади хрипло донеслось: «Снова жрать пошел! Чё морду воротишь»?
Андрей бросил пакет, развернулся на старика и ударил в лицо. Тот покачнулся, захрипел что-то, но устоял.