– Никита Иванович со своей ленью был вынужден почитать меня, свою императрицу. До моего восшествия, хорошо помню, как он мучился, не хотел ходить на всякого рода построения и вахт-парады, кои должон был посещать, понеже Петр Федорович наградил его чином генерал-аншефа. Панин отказался от генеральского чина, заявив, что, естьли будут настаивать на его принятии, он отправится в Швецию. Когда об оном отказе доложили императору Петру, тот произнес оскорбительные для сего вельможи фразы: «Мне все твердили, что Панин умный человек. Могу ли я теперь верить сему?» – Екатерина ироническим тоном завершила: – Вестимо, графу токмо и оставалось, что идти под мои знамена.
Княгиня Екатерина Дашкова удивленно подняла брови:
– Я того не знала… – молвила она, смущенно оглянувшись на Потемкина и Голицыну. – Помнится, после многих раздумий и сомнений, я все же решилась заговорить с ним о низложении с престола Петра Федоровича. Но Никита Иванович стоял за соблюдение законности и за содействие Сената, хотя и понимал гибельность для страны правления таковым неуравновешенным императором.
– О да! – паки усмехнулась Екатерина и медленно прошла к своему креслу. Засим молвила:
– Он был за соблюдение законности, что означало, что трон должен наследовать законный преемник, то есть сын Петра – Павел. Его, Панина, воспитанник. А мне, матери Павла, до его совершеннолетия, отводилась роль регента.
Потемкин заинтересованно взглянул на Екатерину:
– И как сие произошло, что случилось инако, не как того хотел Панин? – спросил он.
Екатерина пожав плечами, ответствовала весьма просто:
– Может статься, во время подготовки переворота и его совершения, я и могла согласиться на роль регента, но в обстановке всеобщего ликования по поводу свержения императора Петра, и моего воцарения, мысль о регентстве сама собою исчезла, слава Богу!
– И потом Ваше Величество всегда доверяли Панину…, – полувопросительно промолвил князь.
– Не всегда, но чаще – да. Я могла бы погубить его карьеру с самого начала… Но случилось так, что в то время, промеж мной и воспитателем сына, были более или менее доверительные отношения, поелику, Панин, видя бесполезность протеста, не настаивал на регентстве. К тому же, я положила никому не мстить, даже явным сторонникам императора, таким, как Волков, Мельгунов, Михаил Воронцов.
Екатерина уже нервно обмахивалась веером.
– Кстати, – продолжила она, – отправив канцлера Воронцова в двухгодичный отпуск, я назначила Никиту Ивановича, присутствовать старшим членом в Иностранной Коллегии до возвращения канцлера. При том, он остается воспитателем наследника. Как вы все знаете, его временная должность продлилась почти двадцать лет…
– Да-а-а, он упражнялся в Коллегии с начала вашего царствования, исполняя роль канцлера, не являясь им фактически, – как бы подтвердила княгиня Екатерина.
– И он не требовал сей должности? – паки испросил князь Потемкин.
– Не