Потому что знает, что жив. И что женат. А это – даже для неверующих – все равно от Бога, нечто высшее, что дается людям, и в чем они клянутся друг другу перед лицом окружающих. И перед лицом того же Бога, которого, возможно, и нет вовсе, как уверенно докладывали советским людям в течение семидесяти лет. Воспитанием Михаил был из того поколения, и разговоры о высших силах, что вмешиваются в наши дела, были смешны. Совершенно. До последнего времени. Вот именно до этого, когда с ним начало происходить нечто, что явно не от мира сего.
Девушка вышла из задумчивости.
– Сделать тебе массаж?
– Нет.
Ответ был резок и немного обиден. Жанна поняла правильно. Он боится. Боится ее прикосновений. Боится своей возможной реакции. Короче, он трус, вот и весь перевод краткого испуганного ответа на расширенный русский.
– Ты меня боишься, – не спросила, а констатировала девушка понятный обоим факт, взяв смелость произнести это вслух.
Михаил тоже проявил отвагу.
– Да, – сказал он. – Боюсь.
– И себя, – с подначкой выговорила Жанна.
На этом провокация не кончилась, руки упали, как листва по осени, одна оперлась на диван. Колени опустились набок. Над лицом Михаила нависли балконы прекрасного фантастического сооружения.
– И себя тоже боюсь. – Он сглотнул.
– Как ты живешь в постоянном страхе? Другие живут честно. Правильно или нет – другой вопрос, но честно. Не терзая себя постоянными сомнениями. Не умирая в неуверенности, в нескончаемой липкой боязни, что могут не сдержаться или, наоборот, что дражайшая супруга узнает о содеянном. Как ты можешь так изводить себя? Ты же мужчина! Если что-то гложет – дай себе волю, разберись с этим, но уничтожь проблему. Пусть она останется в прошлом.
– Я бы с удовольствием. – Михаил глупо хихикнул, так, что самому стало стыдно. – Но я борюсь с искушениями. Потому и…
– Ты не борешься. Ты множишь их. Ты превращаешь себя в тряпку.
– Неправда.
– Со стороны виднее. Особенно на истинный женский взгляд.
Девичий голос оброс обличающими интонациями, лицо распалилось эмоциями, очаровательные шипастые шарики бурно вздымались и опадали сообразно с объемом набираемого воздуха. От них пахло свежестью, деревенским молоком и соблазном. Прошлое в душе Михаила подралось с будущим за настоящее. У каждого была своя правда. Взор остановился. Мысли тоже.
Не дождавшись ответа, Жанна продолжила столь же резко и грозно:
– Вместо того, чтоб по-мужски править мир под собственное мировоззрение, ты ищешь возможности спрятаться, отгородиться от реальности, которая течет где-то рядом и, упорно обливая брызгами соленых волн, пытается доказать свое существование. И извлечь тебя из созданной собственными руками лужи, откуда иногда выглядываешь испуганно, но, узнав о наличии