Половина лимона
Проснулся от чувства дикого голода. Секунд пять ещё смотрел в потолок, пытаясь понять: приснился мне голод или нет. Но какая-то озлобленная тварь внутри с бешеной силой сжала в кулак мой желудок. Аж, потолок завертелся перед глазами. Не приснилось.
Ещё эта эрекция. Член налился кровью так, что светится сквозь одеяло…
Пришлось встать. Охренеть! Два часа ночи! Организм, ты с ума сошёл!!??
До загадочной утренней эрекции ещё далеко!
Скорее по привычке, чем с какой-то другой целью, раскрыл холодильник. Да, конечно, на его обглоданных рёбрах только окаменевшая половина лимона.
Проснулся совсем, вспомнил: три дня бешеного напряжения в переполненном душном вонючем вагоне, сидя – НЕ СПАТЬ! – на нижней полке, держа между ног рюкзак с тремя килограммами намытого в киргизском золотоносном месторождении Тоголок золотого песка. С вокзала на полуавтомате домой, минуя ванну, кухню, в кровать – СПАТЬ!
Сколько дней я проспал?? – Не известно.
Так жрать хочется, что отключается мозг…
Придётся топать в круглосуточный.
Дурацкий стояк не проходит. Как голодуха связана с рефлексом эрекции? Говорят, у висельников наблюдается death erection24 – эрекция смерти. А голод можно сравнить с началом смерти?
Кое-как пристроив в трусах напряжённый детородный орган, оделся.
Ух! Морозец!
Середина марта.
Вспомнилось:
Рыхлый снег темнеет в марте,
Тают льдинки на окне.
Зайчик бегает по парте
И по карте
На стене.25
Весна, сначала дорвавшись до природы, по-скотски разорвала в необузданной страсти всю её снежную одежду. Но, увидев её неприглядную анорексичную обнажённость, потеряла к ней интерес. И зима, из последних сил пытаясь снизить эффект резкого оголодавшего рывка оголтелой разнузданной весны, заботливо прикрыла льдинчатым шифоном голые обвисшие груди стыдливой природы.
Пахнет снегом и лёгким неуловимым ароматом пробуждающихся к жизни робко набухающих почек деревьев. Под тяжёлыми ботинками хрустят в морозной тишине закостенелые лужи.
Вот же напасть! Эрекция так и не отпускает. И жрать хочется всё сильнее.
Дорога идёт через двор дома. Темно. Какой-то уродец поразбивал все лампочки на фонарях, а коммунальным службам откровенно пофиг на это дело: ходи народ, ломай коленки.
У самой стены дома елозятся два тела. На боку. Мужик трахает тётку.
Подошёл ближе.
Бомжи.
Нестерпимо и омерзительно воняет грязью, застоявшейся сивухой, мочой, экскрементами.
Она мычит в такт его толчкам. Он же, тесно её обхватив, едва приспустив штаны, так что его белая срака кажется несуразной в этой помойке, тычет в неё как маятник: тынс-тынс-тынс-тынс…
Подойдя почти вплотную, и со всего размаха, так чтобы срезонировать с этим «тынс», я вдарил тяжёлым военным ботинком на толстой резиновой подошве