в школьном зале, пропахшем стоячей водой батарейной,
у рояля без струн и без верхних пластинок на белых
разгадаем дыхание левого берега Рейна
и фонтан под дождём (тавтология!) – в пальчиках беглых.
Ничего, что антенны развёрнуты мимо эфира —
да о чём говорить, если мы бесконечно знакомы?
Верить снам и приметам, параметрам внешнего мира —
всё равно что ключи подбирать, когда ты уже дома.
Не тупик – просто узкий и длинный кривой переулок.
Он зарос лебедой, крапивой и корявым забором.
Всё срастётся. Опасное место для пеших прогулок —
но ручей-то течёт. Вдоль по руслу – и вырвемся скоро,
и возьмём хоть на время без спроса автограф у лета —
чтобы травы, цикады и диск апельсиновый лунный,
чтобы в маленькой церкви на Троицу – «многая лета»
сквозь магнитные боли земли. Я приеду в июне.
Восприятие этого большого стихотворения требует «длинного дыхания». Столь «круто замешанный» образный ряд, нагромождение образов, не делают тем не менее эти катрены «заумью». Полупрозрачное стекло кристаллов доносит то, что хотел сказать автор, не напрямую, а преломляясь по пути в сотне других граней.
И если вы научитесь ощущать гармонию «непонятных» стихотворений, по праву станете счастливчиком, всякий раз открывающим для себя новую планету в Галактике под названием Поэзия.
1. «Они не знают зеркал…»
Они не знают зеркал.
Их отраженье – полёт.
На волглых пролежнях скал
небесной манны склюёт —
и вновь вольна и легка,
что в ней? – всего ничего.
От сильных мира сего —
к счастливым мира сего.
«Лес рубят – щепкой улетаю…»
Лес рубят – щепкой улетаю,
полёт – прекраснейшее время,
короткое – но сколько смыслов —
когда подхватит щепку ветер,
когда очнётся в ней Скиталец,
эгрегор срубленных деревьев,
туман подсвечен коромыслом —
расслабься и лови просветы
сквозь вавилоны революций.
Что вы хотите от блондинки?
Везёт нас под Червону руту
шофёр с георгиевской лентой,
поскольку неисповедимы
пути миграции оленей,
и ассирийцы в медных шлемах
склонятся низко над суглинком
чуть выше верхнечетвертичных
делювиальных отложений,
и, не учтя мой опыт личный,
меня назначат первой жертвой.
«Там, волнуя траву, мягко стелются овцы…»
Там, волнуя траву, мягко стелются овцы,
сами – волны, опаловы, пеги, черны,
и невинны… Их суть – из бесчисленных опций —
там, где стелются овцы – нам не до войны.
Где в зените акации отяжелели
знойным маревом, и опоили июнь,
воздух