дом деревянный под железной крышей, железо окрашено в зеленый цвет, дом – серо-голубой или морской волны, 8 окон по улице, 4 – в один бок и 4 – в другой, к тете Пелагее и тете Стешухе, палисадников не было. Первые четыре окна были в комнате, которую мы называли «зал». Там стояли два иконостаса, один – мамин с позолоченными иконами, второй – серебряный. Много икон. Мамино благословение св. Елены, золотое, стояло в двух углах. Еще в одном – круглый столик, там много маленьких иконок и разные сувениры из Киево-Печерской лавры. Были также четыре дорогие картины. Кажется, Репина. И очень много портретов всех родственников, особенно полно представлена семья Платоновых (родня с маминой стороны). Все портреты хорошо отделаны, под стеклами, очень красивые. Большое зеркало-трюмо, диван, над диваном большой портрет мамы, урожденной Платоновой, большой стол, красивые стулья. Еще там была маленькая комнатка, стояла кровать в прихожей (летом здесь спали старшие сестры Нюша, Лиза), большой гардероб мамин, рядом стоял столик с коробкой, где лежали сезонные платки. В зале мы почти не жили, только летом поливали цветы и ходили за лежавшими там платками, когда собирались в церковь. Зимой дверь заклеивали. Очень много цветов: фикусы, олеандры, жасмины комнатные. Ковров не было, только тканые половики. Шесть одинаковых и один широкий, с порога прихожей до зеркала. Столы были накрыты очень красивыми скатертями, особенно помню вязаную красную с черным. Вязка чудесная. Занавески в зале белые, шелк или батист, опускались и поднимались на шнуре (как сейчас в ресторанах). Все собрано в сборку. В столовой большой стол, стулья и табуретки для маленьких. Большой буфет. Посуда хорошая. Но ели из очень обычной. Бабушка Анна не разрешала пользоваться хорошей посудой, из нее ели только в большие праздники, когда приходили гости. Мамина спальня: спали папанька с Ванюшкой на одной кровати и Коля с Сергеем – на другой. Спальня бабушки Анны. Спали Наденька и я. Нюша и Лиза летом, весной спали в зале, а зимой в прихожей стояла большая кровать, там они и спали. Занавески были другие, тюлевые. Половики – опять шесть и один широкий, все одинаковые. Это было приданое мамы. Ковров не было, но у кроватей висели большие метра 2x3 красивые шерстяные платки. Цветов тоже много. В зале и столовой висели трехлинейные молнии с красивыми абажурами. Один голубой с белым, второй – малиновый с белым. Печки-голландки, белые изразцы и белые с синим. Чистота была идеальная, всё блестело. Дальше был большой коридор с двумя крыльцами – к тете Пелагее и тете Стешухе. К тете Пелагее вело очень много ступенек, к Стешухе ступенек мало. Вбок была кухня. Три окна, большая русская печь, полати, там зимой лежали лук, чеснок, летом – валенки. Большой стол накрыт, как раньше называли, столешником (скатертью), суденка (лавка) для хлеба и кринка с молоком для творога, много разных табуреток и два больших стула для папаньки и бабы Анны. Обедали, ужинали на кухне, а вот чай почему-то пили в столовой. Был большой самовар, несли его двое ребят и кричали: «Открывайте, идет самовар!».
Вниз во двор вели еще узкие сени, под кухней находился, как мы его
