– Нет, Рихард. – Она усмехнулась. – Я хочу, чтобы этот человек попробовал сделать именно то, для чего его и отправляют. Попался мне. Он должен приручить меня. А я хочу приручить его.
– Дальновидно. – Рихард, немного успокоившись, одобрительно улыбнулся. – Свой чужой шпион никогда не помешает. Когда ожидается гость?
– Скоро. Но пока забудь о нем. Это тебе так, информация на опережение.
Она отодвинула доску и, положив руки на стол, устроила на них подбородок. Взгляд светлых глаз быстро обежал тесную кухню.
– У тебя одиноко, Рихард. Как ты тут живешь? Заведи себе кого-нибудь. Девушку, – на лице появилась хитрая улыбка, – или хоть собаку.
– Не надо, – отрубил Ланн.
Изящные брови приподнялись, потом Труда снова улыбнулась.
– А ты не меняешься. Мой большой злой волк. – Она встала, отошла к окну и, обернувшись через плечо, спросила: – Как там Карл? Привык к нему? А он к тебе? Не обижаешь?
Рихард потянулся за сигаретами. Ответить было нечего, кроме «Нормально». За ним по-прежнему наблюдали, и он неохотно добавил:
– Он сильнее, чем я думал.
– Что ты имеешь в виду?..
Рихард усмехнулся. Слова подразумевали слишком многое. Слова – как и принятие их смысла – дробились в десятках осколков. Некоторые были предельно простыми.
– И как ты ухитряешься…
Десятка. Несколько подряд. Не было таких мишеней – неважно, подвижных или нет, – чтобы Ларкрайт промазал. И даже руки не дрожали.
– Я же говорил. В нашей части была отличная подготовка.
Не признаваться же, что он думал, будто Карл отсиделся в штабе с бумажками, что лицо у него как у богатого сынка, что его ветром сдувает, какие там нормативы? Оставалось промолчать и закурить.
– Ну и к чему же вас так готовили?
Снова острый блеск глаз. Короткое движение – очки исчезли в кармане.
– К войне, герр Ланн.
Что ж. Попал, куда надо. Посмотрим, сколько выдержишь.
Гертруда вернулась к столу. Что-то насторожило ее и, в общем-то, не зря. Остановившись, она наклонилась к лицу Рихарда и вкрадчиво прошептала:
– Я люблю тебя. Но если я узнаю, что…
– О чем ты? – ровно перебил он.
Она выпрямилась.
– Людей не спасают из огня, чтобы потом издеваться над ними. Чтобы устраивать им всякие испытания. Чтобы ломать их. А я знаю, как ты умеешь последнее. Ричи, не забывай, к нему у меня особое отношение. Ты ведь помнишь, кем был его отец.
Рихард помнил: правозащитник, всегда кого-то спасал. У Йозефа Ларкрайта на старых снимках тоже было тонкое интеллигентное лицо, узкие плечи, очки. Он не размахивал кулаками, но почему-то в какой-то момент люди, меняющие власть, сочли его столь опасным, что убили – без суда, скандал на всю Европу. И эта история чуть не повторилась с сыном. С сыном, которого Рихард теперь пытался опекать.
Он не сомневался: мальчишка будет таскать бумаги. Да что он сможет? Журналисты из братии недобитых