В комнату вошли освободившиеся из цепких рук вахтерши Оля и Лена.
– Это ж мои любимые, с орешками! – хлопнула в ладоши Ольга, завидев зеленую обертку шоколадки на краю стола. – Спасибо, Олежек.
– Ну я ж знаю, чего дамы желают! – иронически вскинул голову Олег и, кивнув в сторону Лены, добавил: – А заслуженным работникам тыла сладкое даже рекомендовано.
– Все-то ты знаешь, только заглядываешь редко, – укоризненно отпарировала Лена, отчего веснушки на ее молочном лице стали заметнее, и вытащила из пачки сигарету.
– Я ж аки пчела, – все в трудах да в трудах.
– Оно и заметно! – поддержала подругу Ольга.
– А куда это вы Олесю подевали, не замуровали ли? – как бы невзначай поинтересовался Олег.
– У меня она, в тридцать второй, – выпуская колечки дыма сложенными в трубочку губами, ответила за всех Лена. – По просьбе трудящихся могу уступить свое любимое место. – Она заговорщицки подмигнула Олегу и продолжила:
– Иди, иди, а то она уснет, а девичий сон ух как сладок. – Вскинула руки кверху, потянулась и с закрытыми глазами повалилась на кровать.
– Загляну на огонек, – пропел Олег, допил еще не остывший кофе и встал.
– Смотри, огонек там через раз загорается: выключатель барахлит, – предупредила Лена.
– Главное, чтобы ручки не барахлили, – хихикнула тоненько Света и отвернулась.
Олег воздел указательный палец к потолку и нарочито серьезно, как профессор на лекции, проговорил:
– Истину глаголет!..
За дверью было тихо. Олег приложил ухо к шероховатой грязно-белой поверхности и на секунду затаил дыхание: ни звука. «Спит», – мелькнула в голове единственная объясняющая тишину за дверью мысль. Ему было жаль тревожить ее сон, но и просто так взять и уйти он не мог: после стольких сомнений и переживаний, после партизанского прорыва на запрещенную территорию. Он постучал несколько раз по косяку костяшками пальцев; звук содрогнувшейся двери оказался сильнее, чем он ожидал. Через минуту дверь медленно открылась, и слабый свет коридора, ворвавшись в темную комнату, вычертил на полу неровный четырехугольник и осветил Олесю с прищуренными глазами. Она натянуто улыбнулась, приложив ладони к разомлевшим щекам, и Олег почувствовал себя самым последним идиотом на земле.
– Я тебя разбудил? – дрогнувшим голосом вымолвил он.
– Чуть-чуть, – не совсем проснувшимся детским голосом ответила она, поправляя волосы, и отступила в сторону, пропуская посетителя.
Олег разорвал полосу света на полу на две неравные части, нашарил сбоку выключатель и с силой надавил на клавишу. Дверь за спиной звонко цокнула. Язык у него приобрел свинцовую тяжесть, и он впервые в жизни не знал, с чего начать разговор и что сказать, хотя днем, на пляже, он совершенно освоился с ее близким присутствием, быть может, оттого, что кругом были люди, занятые только мыслями о своевременном охлаждении разомлевших тел и количестве ультрафиолета, льющегося с ясного безоблачного