– Нет. Пожалуйста, давай поедем домой.
– Конечно, Ливи, – тихо ответил Зак, крепко обняв дочь. – Я отвезу тебя.
– Можно поехать к тебе? Пожалуйста, – всхлипывала она, вытирая рукавом пальто слезы. – Я сейчас живу одна, мама уехала в Ирландию, так как бабушке не здоровится. Я не могла поехать с ней из-за тестов и экзамена, который я сегодня завалила. Можно я останусь у тебя? – взмолилась она. – Мне страшно.
– Конечно, я и сам хотел тебе это предложить, Ливи, но не был уверен, что тебе понравится эта идея. Давай только заглянем куда-нибудь перекусить? А то у меня дома пустой холодильник.
Пока Оливия была в душе, Заку стало впервые стыдно перед самим собой за свою квартиру. Он осмотрелся вокруг: словно никудышный пьяница, вернувшийся домой после капельницы.
Стол в гостиной, за которым он писал, был заляпан желтыми заскорузлыми пятнами и завален пустыми банками кока-колы, некоторые из которых были уродливо сжаты и валялись на полу. Посреди комнаты вот уже несколько дней стояла корзина с постиранным бельем. Повсюду валялись вещи, книги и разоренные коробки из-под печенья.
На кухне дела обстояли еще хуже. Грязная посуда, пустые консервные банки из-под тунца и гнилой запах невынесенного мусора. И это была реальность. И Зак наконец-то увидел себя в ней. Он осознал, что происходило у него на душе и как там пахло. Еще сегодня, перед прогулкой, бардак был привычным и незаметным, а сейчас казался чем-то омерзительным и инородным.
Он понимал, что ему не хватит и недели, чтобы навести в доме чистоту, но он и не чувствовал сил на это. В груди снова появилась щемящая тоска. Оливия была именно такой, какой он ее себе представлял. Он редко заходил на фейсбук, но каждый раз, когда он это делал, то украдкой просматривал станицу дочери. От него она взяла темные глубокие глаза, но во взгляде была мягкость Элвы. Красивые, золотистые волосы, вьющиеся на концах, тоже достались ей от матери. Она была невысокой и все еще казалась по-детски пухлой, хотя ей не так давно исполнилось двадцать лет.
Шок закончился, и ситуацию, скорее, можно было назвать неловкой. Зак мыл посуду и от щедрой пены, которую он разогнал в раковине, по кухне то и дело летали маленькие переливающиеся пузырики с запахом лимона.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Зак, обернувшись к дочери.
– Если честно, то скверно. Никак не приду в себя после этого нападения. У меня и денег-то было совсем ничего. Надо было просто их отдать. День не заладился с самого утра, я провалила экзамен, мой уже второй по счету сценарий был раскритикован. Вечером я рассталась со своим парнем. И тут этот мерзавец. Значит, я это заслужила. Я никчемный человек, папа.
Заку хотелось сказал, что если кто и был никчемный из них двоих, так это он, но вместо этого он произнес:
– Какие глупости, Ливи. Ты знаешь, что для молоденькой, хорошенькой девушки Лондон ночью не самое безопасное место для прогулок в одиночестве.
– При чем здесь это, папа? Он хотел деньги,