Если следовать логике авторов мифа, то погибнуть в танке, не пропустив врага через свои боевые позиции, ещё не подвиг, а погибнуть, совершая таран, – это настоящий пример для потомков. Подобный подход к оценке героических дел, по сути, девальвировал тяжёвый каждодневный солдатский труд. Поэтому фронтовики после войны недобрым словом поминали подобного рода выдумки и их творцов – политработников. Чему мне не раз доводилось лично быть свидетелем.
И тем не менее нельзя не согласиться с профессором К. В. Яценко, который подчёркивал, что «появление книги (Г. А. Колтунова и Б. Г. Соловьёва. – З.В.) знаменовало собой важную веху в развитии исследований истории Курской битвы»[179].
Оценивая достижения советской исторической науки в части изучения событий лета 1943 г., как, впрочем, и минувшей войны в целом, следует признать, что период с 1957 по 1970 г. был наиболее продуктивным за всё послевоенное время. Дискуссия, развернувшаяся после ХХ съезда, издание значительными тиражами разнообразной военно-исторической и мемуарной литературы, публикация подлинных документов, а также выход в свет третьего тома «Истории Великой Отечественной войны» не только расширили знания и представления общества о коренном переломе в борьбе с фашизмом, но и подготовили почву для появления в 1970 г. двух значимых работ: труда Г. А. Колтунова и Б. Г. Соловьёва и сборника под редакцией И. В. Паротькина. Эти книги явились большим успехом, давшим импульс для развития нашей исторической науки, и стали добротным фундаментом для работы последующих поколений историков. Они во многом определили вектор развития исторических исследований по Курской битве вплоть до начала 1990-х гг. Несмотря на значительную идеологическую составляющую и ошибочное толкование отдельных событий, их авторы уже в новых общественно-политических реалиях сумели закрепить достигнутый к тому времени уровень научных знаний по данной