– Да, Николай Михайлович, – сказал Вадик. – Спасибо, я понял.
***
Норе-Ворупе, Дания,
15 сентября 2017 года
После того как Макс перебрался на постоянное жительство в Данию и немного освоился, он пробил у Милларда бюджет на «проведение консультаций» для друзей из «Тетрагона». Для них это были первые поездки за рубеж. Прямого авиарейса из Киева до Копенгагена тогда не было, и летали они через Москву, а потом шесть часов ехали в поезде из столицы на северо-запад страны. Поезд шел тихо, привычного стука колес не было слышно. Почему-то именно это осталось в памяти от той, самой первой поездки.
Жили они в маленькой гостинице приморского городка Норе-Ворупе, такого же небольшого, как и все датские городки. В будни здесь суетились по своим делам местные, а на выходных поселок становился местом паломничества серфингистов, которые бороздили местные воды на досках с парусами. Море прогревалось здесь только к началу августа, поэтому все поголовно серферы были одеты в черные термокостюмы.
Небольшой ресторанчик «еды быстрого приготовления» в датском исполнении стал любимым местом отдыха после будней трудового дня. Прозрачная стекляшка, из которой открывался вид на море, берег с лежащими на нем рыбацкими катерами, немецкие серфингисты в черных костюмах и пристани. Съев местное биг-мак меню и запив это банкой пива, они шли смотреть на море. Это называлось «принять душ» – разбивающиеся волны иногда окатывали пирс тучами брызг. Один раз его здесь окатило так, что пришлось ехать в отель сушиться.
Двести метров бетона, потемневших от соленой воды перил и железных конструкций, что врезаются в море на двести метров. Безразличные серые волны, сливающиеся с такой же серой плитой опустившихся небес, катились откуда-то из-за горизонта, гонимые сильным северо-западным ветром. Сегодня море накатывало на опоры, разбиваясь о них, так же, как и год, и пять и двадцать лет назад. Вечный, непрекращающийся и бессмысленный спор стихии и рукотворного сооружения.
Сегодня был четверг, и только две фигуры не спеша двигались на край пирса. Для наблюдателя со стороны эта пара могла показаться комично-архетипичной. Макс, высокий сухопарый брюнет, в длинном черном плаще и таком же черном берете, заломленном налево. Шершень, низкорослый коренастый и бородатый блондин в широкой куртке и спортивной шерстяной шапочке с помпончиком. Дон-Кихот и Санчо Панса. Отчасти это так и было, с той лишь разницей, что оруженосцем Шершень не являлся.
За нарочитой сдержанностью Максима Ставицкого скрывалась буря из эмоций, замешанных на амбициях, остатках романтизма и импульсивности, граничащей с авантюризмом. Эта гремучая смесь с переменным успехом балансировалась мощным интеллектом и качествами прирожденного лидера, отрицавшего все, что мешало достижению цели. В силу этого он сейчас занимал не последнее место на