Мы и наши малыши. Мередит Смолл

рожденным малышам. Куни первым предложил разлучать ребенка с матерью в качестве медицинской процедуры, призванной способствовать его здоровью. Он организовал целое шоу, смесь медицины и циркового представления, в котором собрал сотни недоношенных младенцев (в те времена сделать это было нетрудно, ведь врачи считали, что те и так не выживут), поместил их в инкубаторы и возил по различным выставкам и ярмаркам в Америке и Европе[37]. Матерям их возвращали, только когда они набирали 2,2 кг веса, но до того женщин к ним не подпускали. (Посещать своих малышей он им не разрешал, но давал бесплатные билеты на свои представления.) На фотографии выставки Куни, сделанной в 1915 году в Сан-Франциско, видно кирпичное здание с вывеской во весь фасад: «Инкубаторы с живыми младенцами!» В здании находились ряды крошечных, похожих на микроволновки металлических ящиков, внутри каждого из которых помещался запеленутый младенец. В те времена это выглядело очень современно, гигиенично и стерильно, однако своих матерей эти младенцы и в глаза не видывали.

      Обустроившись со своей выставкой на острове Кони-Айленд, славившемся развлекательными аттракционами, за несколько десятилетий своей деятельности Мартин Кони выходил тысячи преждевременно рожденных младенцев. Чтобы компенсировать расходы на уход за ними, он продолжал возить их на представления, в том числе на Всемирную выставку в Нью-Йорке на рубеже 1940-х. Изобретение Куни оказалось настолько успешным, что его взяли на вооружение по всей стране, построив при больницах палаты для недоношенных. И даже более того – практика эта стала обычным делом, в том числе и для нормальных новорожденных. Считалось, что быть разлученным с мамой и помещенным в инкубатор под наблюдением медсестер полезнее для здоровья малыша, чем оставаться с матерью.

      Проблема привязанности возникла примерно тогда же, когда рожать в больнице стало модным. В конце XIX – начале XX века женщины в западных странах, чтобы сократить материнскую и детскую смертность, начали регулярно рожать в больницах. Для полностью доношенных младенцев переход от домашних к больничным родам оказался как подарком, так и проклятьем. С одной стороны, благодаря тому что врачи получили возможность контролировать кровотечение и заражения, материнская и детская смертность резко снизилась. С другой стороны, беременность и роды стали частью медицинской модели, то есть их теперь воспринимали как болезнь, требующую лечения, а не как естественный процесс. В результате решения теперь принимал медицинский истеблишмент, а не сами матери. Обычно женщин помещали в палатах рядом с кроваткой малыша, но с течением времени в больницах разразилась эпидемия инфекционных заболеваний, в особенности сепсиса. В качестве меры предосторожности врачи стали даже полностью доношенных младенцев разлучать с матерями и помещать в палаты для грудничков. Матерям удавалось лишь мельком увидеть своего малыша при рождении – при условии, что женщина при этом находилась в сознании и не под общим наркозом, – после чего