– Сашка, пошли уже, ночь на дворе. Сколько можно на Шнура пялиться!
– Тише, тише, девочки, вы что!
Надеюсь, он не услышал. Все так же уткнулся в свой айфон. А может, нет у него никакого бэкграунда? Ладно, мне-то что. Пора идти. За нами уже и такси приехало. Выходим. Садимся – Лера и Варя сзади, я, как самая чувствительная к укачиванию, выпросила место рядом с водителем. Однако моя дверь не открывается, заело. Еще раз – тщетно, тут еще и сумка падает.
– Девушка, это ваше? – слышу я голос откуда-то сверху, а перед собой вижу черные лакированные носы и шнуровку новехоньких ботинок. Затем мне под нос суют ноты арии Перголези «Se tu m’ami». Если в переводе:
Коль ты любишь, коли вздыхаешь
Обо мне, мой пастушок!
На свирели ты играешь,
Мне из роз плетешь венок, —
Все ж не думай, что улыбка есть уже любви залог, —
Как ты прост и как наивен, бедный, милый пастушок!
Ноты определенно выпали у меня из рабочей папки. А держит их определенно Шнур.
– Мое, – говорю я, присев на тонкий слой свежевыпавшего вечернего снежка.
– Слушайте, у меня к вам дело есть, – отвечает Шнур и протягивает мне руку.
И я не еду домой с девчонками. Вот это в Питере – пить. Это я понимаю.
3 марта
Как бы ни болела голова, я не могу не зафиксировать события вчерашней ночи. Оказалось, что Шнур, увидев ноты, загорелся идеей исполнить арию Перголези в качестве весеннего экспромта на своей частной вечеринке в честь наступления весны. Вечеринка состоялась как раз вчера ночью, а зашел он в «КоКоКо» перед этим в паршивейшем настроении. Перголези снова вдохнул жизнь и в него, и в меня: вернувшись в ресторан, мы выпили кофе и незамедлительно приступили к репетиции. Откуда ни возьмись появился электронный «рояль в кустах», и мы начали разучивать арию. Мотивчик «могильщику русского рока» был знаком. Среди академических музыкантов эта ария – расхожая попса, но я не думала, что неакадемический Шнур знаеттакие вещи. Стекстом было чуть сложнее. Сергей хотел исполнять непременно на итальянском. И, обоюдно плюясь от условности транскрипции, мы написали русскую шпаргалку, как в плохих разговорниках: «Сэ ту мами, сэ ту со спири» – и так далее, до «джентиль пастор».
Потом мы несколько раз послушали исполнение Чечилии Бартоли, а дальше начали «впевать» уже с живым аккомпанементом. По счастью, Шнурову подошла оригинальная тональность, потому что транспонировать в другую при том количестве спиртного, которое во мне плескалось, было бы затруднительно. Шнур пел проникновенно, расщепляя высокие ноты в меру надрывной хрипотцой, не старался изображать из себя оперного певца, и оттого звучало естественно и даже самобытно. Репетировали мы около часа, а затем Сергей сделал перерыв на коньяк, чтобы привести связки в форму. Я пить отказалась. Моим пальцам это не помогло бы ни в коей мере. А мне предстояло выступать вместе с автором идеи, пусть на «домашней», но все же сцене. Когда