Но на все мои упреки она лишь усмехалась одной стороной рта.
– Поля, ты забыла, что я ведьма. – как-то небрежно ответила она, сверкнув обычно бесцветными глазами. Мне показалось, что в воздухе сгустилось электричество. – А все эти ребята лишь сами себе кажутся крутыми. Я могу заставить их обмочиться одним пальцем.
Она сжала кулак, чуть взмахнула рукой, быстро растопырила ладонь, и из среднего пальца вырвался столбик пламени, сменившийся густым черным дымом. Я невольно отшатнулась, потом неловко засмеялась, и больше не учила Доротею жизни. В самом деле, не мне говорить, ведь таким фокусам я так и не смогла обучиться.
И сейчас вся надежда у меня была на необычные дарования Доротеи, поскольку привыкшую к моим рассказам Машу пробить было сложно. Гадалка с Машей прошли в мой гадальный кабинет, и Доротея подошла к большому круглому столу, кивнула клиентке на деревянный стул с высокой спинкой, села в удобное кресло напротив и одним движением руки веером разложила на грубой деревянной столешнице карты. Она удивляла Машу разными подробностями ее жизни, но на лице подруги я видела лишь раздражение вместо доверия. Скрестив руки на груди, она сидела неподвижно, и лишь постукивание каблучком по полу выдавало ее сдерживаемый гнев. Ну конечно, она считает, что это я разболтала лишние подробности из ее жизни. Сейчас она уйдет, громко хлопнув дверью, здорово обидевшись на меня… Вот же не обмануло предчувствие, зря я затеяла это гадание!
Кажется, Доротея тоже это поняла, хотя по ее неподвижному покерфейсу никогда нельзя было сказать наверняка. Опустив глаза, она елейным голосом попросила фотографию мужа – возможно, с него надо тоже снять порчу. Маша достала из сумочки паспорт, а оттуда – старое фото Оскара, которое зачем-то постоянно носила с собой. Доротея приблизила фото к глазам, ее и без того малоподвижное лицо застыло. В воздухе словно появился запах озона – тот предгрозовой запах, которые всегда предшествует разряду молнии.
Прошли долгие секунды, показавшиеся минутами, а то и часами. В полном молчании гадалка положила фотографию на стол, сняла с серебряного подсвечника горящую тонкую свечу, взмахнула крест-накрест, и фотография вдруг вспорхнула со стола, завибрировала в воздухе и внезапно вспыхнула, хоть и не касалась открытого огня. Маша вскрикнула, вскочила, потянулась было схватить фото, но обожгла пальцы, отдернула руку и вновь упала на стул, сквозь слезы следя за рассыпающимися на столе обгорелыми клочьями. Тонкая свеча с шипеньем потухла, окропив стол черными искрами копоти. Я тоже вскочила со стула, затем уселась вновь и хмуро наблюдала за представлением. Будь перед нами обычная капризная клиентка, я мысленно поаплодировала бы гадалке. Но доводить подругу до нервного срыва мне совершенно