К тому времени, когда Ярнульфу наконец удалось подняться на ноги и начать долгий путь к рабским баракам, солнце давно опустилось за великой горой. Всю ночь он так дрожал, и холод был таким жестоким, что после того, как ему удалось заснуть, Ярнульфу приснилось, что он умер и лежит вместе с братом Ярнгримнуром на пылающей погребальной лодке, как их древние предки. Но на следующий день он сумел подняться с постели, когда прозвучал звонок, призывающий рабов вставать, и побрел на работу.
Зью Ксока его ждал, верный своему обещанию. Старый мастер ничего не сказал, лишь швырнул Ярнульфу тренировочный меч.
– Покажи мне двенадцать стартовых позиций, Сан’накуно.
И с этого момента у Ярнульфа появился учитель. Уроки проходили, только когда у старого мастера клинка было подходящее настроение, а это случалось далеко не каждый день, во всяком случае, сначала, но достаточно часто у Ярнульфа появлялась возможность практиковать что-то новое по ночам, когда остальные рабы спали. Он незаметно выбирался из бараков, чтобы иметь возможность тренироваться с деревянным мечом, который он прятал в деревьях, рядом с рабским амбаром. Даже в самую холодную погоду он выходил из барака и начинал беззвучный танец атаки и защиты, пока руки и ноги не становились синими от холода. В некоторые ночи он едва успевал вернуться в постель до того, как звучал звонок и ему приходилось снова приниматься за работу.
Ксока никогда этого не говорил, но Ярнульфу казалось, что на мастера произвели впечатление его способность к учению и упорство, с которым он занимался. Тем не менее он обращался с Ярнульфом не менее сурово, чем с другими учениками: практически не разговаривал, а большую часть поправок делал при помощи плоской части своего меча – наносил быстрые болезненные удары по незащищенному запястью или голове, но постепенно таких ударов становилось все меньше и меньше.
Так Ярнульф рос, чувствуя, что проживает две жизни, сонную, когда работает, и истинную, которую проводил, защищаясь от выпадов Ксоки при помощи Формы Тени и Формы Воды и отвечая собственными изощренными атаками. Когда у него получалось неплохо, мастер отходил от него с едва заметной улыбкой, и Ярнульф чувствовал, что нашел свою истинную цель в жизни.
Лишь значительно позже он понял, что Денаби сей-Ксоку не интересовал лично он, Ярнульф. Для него он был лишь объектом обучения. Старый хикеда’я испытывал удовлетворение от мысли, что способен натренировать даже нечистокровного щенка – смертного! – сражаться так же хорошо, как высокорожденные дети его расы. В некотором смысле Ярнульф был не более реален для мастера клинка, чем кусок мыльного камня, на который скучающий мужчина, чьи лучшие дни уже давно позади, тратит свое время, чтобы вырезать бога или фигурку любимого пса. Ярнульф не был для Ксоки человеком, просто он так развлекался.
Но Ярнульф долго этого не понимал и осознал только через несколько лет, которые стали лучшими в его юности.
А потом настал день, когда