Он был стройным, как тростник, и жилистым, как кусок вяленой говядины. Некоторые мои друзья считали его занудой, и я не слишком спорил с ними, но прекрасно знал, что в драке мой отец уделал бы любого из их папаш одной левой.
Ума не приложу, откуда у него взялись недоброжелатели. Все мы считали, что он был одним из самых любимых и уважаемых жителей города. Те, кто его знал, включая прихожан, чиновников, всячески стремившихся заручиться его поддержкой на выборах, и прыщавых бакалейщиков, скупавших у отца органические овощи и стейки коров свободного выгула, соглашались в одном: отец не мог просто так взять и умереть. Светловолосая и кареглазая учительница воскресной школы Аманда – вот уж действительно «достойная любви», если переводить ее имя с латинского, – сказала, когда мне было лет десять-одиннадцать, что мой отец «слишком хорош, чтобы попасть в ад, и слишком полезен Господу на земле, чтобы отправиться в рай». Тогда мне стало жаль отца: я представил его в виде бескрылого ангела, не способного попасть ни в благоухающие райские кущи, ни в адское пекло и вынужденного вечно ходить по земле, со жвачкой на подошвах ботинок. Впрочем, моя жалость не длилась долго, ведь в ад и рай я не верил, – и, тихо хихикая, я предался фантазиям о том, как раздевается перед сном милая, фигуристая Аманда, которой не было еще и двадцати.
Да, я морщил свой веснушчатый нос при мысли об истовой вере отца и его консервативных взглядах, но теперь скучал по его унылым застольным молитвам и вспоминал, как он всегда накладывал нам с братом приготовленные мамой мясо, овощи и пюре. Я вспоминал, как внимательно он читал школьную газету и говорил о том, что в ней можно улучшить. Как он пытался быть обычным отцом и водил нас на футбольные матчи, как он сидел под пляжным зонтом во время ежегодной поездки в Джерси, пока мы с Эндрю визжали и плескались в воде с зелеными водорослями. Больше всего я скучал по отцовскому теплу; так, должно быть, скучает быстрорастущая лоза по решетке, вокруг которой должна виться. Отец продолжал любить меня, хотя я сбился с пути и в последнее время доставлял ему одни лишь неприятности.
На похоронах собралось больше сотни горожан. Пришлось слушать разговоры о том, почему отец упал с лестницы, ведущей из церковной канцелярии в подвал, после впечатляющей – по крайней мере, по мнению прихожан – проповеди о грехе алчности и благодатности пожертвований. Прежде чем взойти на кафедру и произнести ее в тот злосчастный день, отец добрых две недели обсуждал проповедь с мамой, и я запомнил ее настолько хорошо, что стало аж тошно. Живя в одном доме с пастором, ты, нравится тебе это или нет, узнаешь о практической стороне богослужения, о его механизмах, о том, что творится за кулисами церковной службы. Быть священником не значит постоянно возноситься в заоблачные дали, раздавать добрые советы и служить для всех путеводной звездой. Это значит платить церковную десятину, следить за тем, чтобы