– Но, скорее всего, так оно и было. А вы напридумывали себе страстей.
– А кольцо?
Эйзенхарт фыркнул.
– Потеряли. Забыли утром надеть. Специально сняли, чтобы добавить драмы.
– Почему, что бы я вам ни рассказала, вы никогда не встаете на мою сторону, детектив? – поинтересовалась задетая его недоверием леди Гринберг.
– Потому что вы слишком о многом умалчиваете в своих рассказах.
– Если вы хотели, чтобы люди открывали вам свои тайны, вам следовало выбрать другую профессию. Психоаналитика, например, – едко заметила леди, убирая ступню с моего колена. – Хотите, поклянусь своей душой отныне и во веки веков отвечать вам, не обманывая и ничего не скрывая, на все вопросы, кроме одного? Нет, кроме двух. А вы в свою очередь пообещаете не вести себя со мной так, словно я ваш личный враг. Такой расклад вас устроит?
– Что за вопросы? – живо поинтересовался Эйзенхарт, на что леди Гринберг только рассмеялась.
– Нет, детектив, так мы не договаривались. Как только вы узнаете вопросы, вы поймете ответы. – Помрачнев, она добавила: – Но обещаю вам, они не связаны с убийством Ульриха.
Эйзенхарт задумался. Леди Эвелин дала ему время и подняла к губам чашку, но поморщилась и отставила ее на стол. Поскольку с перевязкой ног я к тому времени закончил, а к глубокому порезу на лбу леди запретила прикасаться, я обратил на это внимание.
– Все в порядке? – спросил я у нее. – С помощью кофе здесь можно выколачивать добросердечные признания у преступников, но чай вроде бы не так плох.
Леди улыбнулась.
– Все отлично. Просто… – она рассеянно провела пальцами по губам. – Да нет, ерунда.
Я взял ее за подбородок и присмотрелся.
– Виктор, – тихо позвал я Эйзенхарта, – взгляните.
Он подошел к нам.
– Похоже, это был не милосердный незнакомец. Видите ожоги?
Мгновенно посерьезнев, он кивнул:
– Хлороформ?
– Он самый.
– Это меняет дело. Я согласен на ваше предложение. Рассказывайте все, что помните, – велел детектив леди Гринберг.
– Я шла по Монетному переулку, когда меня окликнули… Будто я обронила перчатку или что-то в этом роде…
– Вы видели нападавшего?
Леди Эвелин покачала головой:
– Даже не успела обернуться.
– Голос был женским?
– Нет, – удивилась леди Гринберг, – мужской.
– Какие-нибудь отличительные черты? Акцент, что-то еще?
– Ничего.
– Ладно. Что было потом?
– Я пришла в себя в карете. В салоне никого не было, шторы задернули, поэтому я не видела, куда еду. Выскочила у Угольного, мне повезло, что там старая брусчатка. Шумно, трясет, он не заметил, как я открыла дверь, – леди дотронулась до забинтованного локтя, вспоминая произошедшее. –