Семпроний сложил ладони и с усталым смирением оперся о них подбородком.
– Возможно, ты прав, – поразмыслив над словами сенатора, произнес Катон. – Что, если противостояние пожаром займется по всей империи? Я, например, знаю, что легионы в Британии предпочли бы видеть своим императором Британника. Есть и другие части, настроенные примерно так же, а также те, чьих командиров можно склонить подкупом.
Макрон хапнул со стола пирожок и надкусил.
– А может, – рассудил он, – народ просто попривыкнет к новому императору и все пойдет как прежде, пусть даже он дурно обращается со своим братцем… Это я так, к слову, – смущенно уточнил он.
– Нам остается лишь уповать на благополучный исход, – безрадостно и неопределенно отозвался Семпроний.
С минуту все сидели в задумчивости. Его нарушил Катон, который потянулся к блюду возле Макрона, взял оттуда утиную ножку и, откусив лоскуток мяса, стал неторопливо жевать. А затем спросил у сенатора:
– Ну, а ты? Ты бы сам на чью сторону встал, Нерона или Британника?
– Думаешь, так просто на это ответить? – Сенатор печально усмехнулся. – На самом деле я ни за того, ни за другого. По мне, так лучше вообще было бы возродить республику. Но такое вряд ли осуществимо. Кто-то говорит, мол, империя слишком велика для того, чтобы ею успешно распоряжался сенат. Который сам расколот нынче на фракции и их грызущихся меж собой предводителей. По всей видимости, Рим больше не может обходиться без власти, осуществляемой одним человеком. Если это так, то нам нужны императоры. Они единственные, кто стоит между нами и хаосом последних лет республики. – Он со значением поглядел на Катона. – Годы, возврата к которым не желает никто.
– Желания может и не быть, но получится ли у них этого избежать? – В серебряную чашу Катон плеснул вина, отхлебнул. – Лично я не буду становиться ни на одну из сторон, не буду ради моего сына. Цирк не мой, и обезьяны в нем не наши. Так что пускай разыгрывают представление без меня.
Семпроний