Остановившись, Хома снял дорожный мешок, чтобы проверить, может, остались хотя бы крошки от сухарей. Но оказалось, что крошки он давно уже съел. А также выпил странную жидкость, налитую в бутыль характерником, которая неожиданным образом придала ему сил, хотя на вкус была не лучше лошадиной мочи. Благодаря ей бурсак энергично прошагал верст десять в бодром настроении.
К вечеру силы снова иссякли, мешок был предательски пуст и болтался на плече бесполезным кулем. Оглядевшись, Хома увидел все те же деревья да холмы, никаких признаков хутора. По всему казалось, что он заблудился.
– Быстрее бы добраться, а то так ведь и подохнуть можно.– Хома пошарил в карманах, но ничего там не нашел, кроме пера, усыпанного табаком. Набив люльку, Хома закурил, чтобы хоть как-то заглушить голод, и зашагал быстрее.
Когда он взошел на очередной холм, впереди показалась нива с вызревающим житом.
– Значит, хутор близко! – решил семинарист и снова заторопился. Хлюп-хлюп – чавкали по грязи босые ноги. Серебряная сабля, висевшая на поясе, глухо позвякивала, напоминая Хоме о характернике и придавая храбрости.
На землю равномерно укладывались мягкие хлопья тумана, обволакивая все вокруг пеленою. Стало совсем ничего не видно.
Потеряв ориентацию, Хома встревоженно шел наугад туда, где, как ему казалось, должен быть хутор. Вокруг него чернели пугающие деревья с густыми зарослями, которые при ходьбе цеплялись за зипун, словно корявые руки лешего, не давая идти, сбивая с ног. Сучья с колючками больно искололи Хоме ноги, и он пожалел, что снял сапоги, но остановиться, чтобы надеть их, было еще страшнее.
Вдруг Хоме показалось, что он почуял запах дыма. Замерев в тумане, как слепой крот, Хома принюхался и, круто развернувшись, заторопился туда. Запах пропал. Неожиданно дымок появился снова. Он бросился уже в другую сторону. Тяжело дыша, он одолел холм и снова вышел на нивы с житом.
– Что за черт! – выругался бурсак.– Я здесь уже был! Бесовщина какая-то! – Хома вгляделся в темноту и туман. Кривые ветви деревьев склоняли над ним свои кроны, словно уродливые великаны. Вокруг стояла пронзительная тишина.– Или теперь я подошел с другой стороны? – стараясь не волноваться, парень поводил руками в воздухе и прошептал: – Эка леший меня путает! Вроде бы верно шел!
Он прислушался к тишине. Где-то далеко, словно через вату тумана, пролаяла собака. Ей ответила другая.
– Хутор совсем близко! – вскрикнув, Хома побежал. Собак он больше не слышал, только чавканье своих ног, шуршание листьев на ветру, хруст ломаемых веток да собственное тяжелое дыхание.
Где-то вдалеке раздался пронзительный женский крик. Он был