Весной 1931 г. (уже после IV Пленума ЦК КПК 6-го созыва), когда враги объявили денежную награду за поимку Шаоюя и других руководителей ЦК, нам часто приходилось по два-три раза в день менять местожительство, чтобы избавиться от слежек и преследования. Однажды мы поселились на улице Синься в маленьком монашеском доме (верхняя его часть сдавалась в наем). Три монахини днем облачались в буддистские рясы, стучали в «деревянные рыбки»», а ночью, намазанные и напудренные, принимали «клиентов». Мы жили у них на втором этаже. Из-за производимого ими шума не знали покоя, задумали переселиться. Как раз в это время пришел Чэнь Гэн. Он сразу сказал:
– Почему вы поселились здесь? Тут шпана всякая шныряет.
Затем, понизив голос, он продолжал:
– Товарищ Шаоюй, сегодня я пришел охранять вас. А когда год назад[43] я навестил вас в той маленькой гостинице, где вы жили, я имел задание вовсе не охранять вас. Наоборот, Лисань приказал мне отвести вас в „большой дом“ нашего отдела. Теперь вы уже знаете, что за место этот „большой дом“? Туда можно только войти, но оттуда нельзя выйти! Я говорил Лисаню: из 20 с лишним человек, арестованных вместе с Шаоюем, за исключением Чжан Гуанмина и Ляо Хуа[44], все были освобождены по представлении поручительства. Но Лисань приказал мне: «Вы обязательно поговорите с ним. Если обнаружите хоть крупицу подозрительного – немедленно отведите его в „большой дом!“». Последнюю фразу он даже несколько раз повторял, боясь, что я не пойму его. После беседы с вами в гостинице я тем более убедился, что подход Лисаня абсолютно лишен основания. Вот видите, если бы я был приспособленцем, подлаживающимся к начальству, то разве не был бы уничтожен и такой хороший человек, как вы?! И это было бы не только преступлением Лисаня, но и моим преступлением перед партией!
Летом 1931 г. в присутствии Чжоу Эньлая, Оуян Синя (по прозвищу «Толстяк») и других Чэнь Гэн снова рассказал упомянутую историю. На этот раз он говорил еще:
– Теперь я очень горжусь своим характером, не признающим приспосабливания к чьим бы то ни было симпатиям. Но часто, как вспомню эту историю, так весь вспотею! Потому что на нашей работе надо быть чрезвычайно осторожным. Обязательно ставить на первое место партийные принципы и свою совесть.
В марте 1961 года Ван Мин, увидев в газете сообщение о кончине Чэнь Гэна, написал в память о нем стихотворение «Близкий друг». Вот какие слова, полные горечи, написал Ван Мин 21 марта 1961 г.:
В монашеском доме с тобой
встречи я не ожидал…
На постоялом дворе разговор
был сердечен от начала.
И я счастлив был,
хоть и немало пострадал,
Что в такой беде
я друга повстречал.
Телом и духом крепясь,
в ста битвах ты побывал.
Летели годы и над лесами облака…
я тебя не забывал.
Вдруг грянула горькая весть,
как над сердцем запал.
И кажется,