Наконец отбываем. Я свои вещи сдал, а сумку с собой. Мне мама хозяйственную сумку с продуктами всучила. У всех все в порядке, а когда я подошел, женщина-контролер нюх навострила, И чем это я ее внимание привлек? Я, конечно, догадываюсь – кот виноват. Но молчу. А женщина тем временем что-то ищет в моей сумке. Нашла! Початую бутылку водки.
– Нельзя, – говорит.
– Ну, так я ее сейчас допью.
– И это тоже, – говорит, – нельзя.
– А что же можно?
– А вот сейчас выясним.
И достает из сумки бутылку «Абу Симбел».
– Что, – говорит это?
– Как что, «Абу Симбел», – говорю, – бальзам.
С этим «Абу Симбелом» у меня самые тяжелые воспоминания связаны. Я однажды на Горьковском море эту бутылку увидел и загорелся. Денег нет, а последний червонец все-таки заплатил. Привез домой. В холодильник ее, родную, желанную. Приготовились. Мама говорит:
– Ну, пробуем.
Открывает холодильник. Грох! Бутылка на пол, вдребезги. Я после этого неделю спать не мог – дергался. А тут: что это, да что это?
– Это, – говорю, – тот самый «Абу Симбел», который я случайно в Москве достал и теперь хочу в отпуске, наконец, попробовать.
– А мне, – говорит, – наплевать, что ты там пробовать будешь. Может, это горючее какое у тебя в бутылке, а с ем в самолет нельзя.
– Конечно, – говорю, – горючее.
Отвинтил пробку.
– На, – говорю, – понюхай.
Понюхала.
– Точно, – говорит, – горючее, сейчас милицию позову.
Подходит милиционер, взял у меня початую бутылку водки, «Абу Симбел», вывел на улицу и говорит.
– Выливай.
У меня аж дух перехватило.
– Как, – говорю, – выливай! На каком основании?
– А на том основании, что винно-водочные изделия можно перевозить только в заводской упаковке.
– А что, – говорю, – бутылка уже стала не заводской упаковкой?
– Заводская-то она заводская, только упаковка нарушена. Понял?
– Понял, – говорю, – водку готов оставить, а «Абу Симбел» при чем?
– Там, – говорит, – тоже нарушена.
– Но ведь нарушено-то, – говорю, – для того, чтобы контролера убедить, что это «Абу Симбел», а не взрывчатка какая-нибудь.
– А мне, – говорит, – какое дело. Выливай, и все тут.
Тут я взвыл совсем.
– Дай, – говорю, – хоть кому-нибудь отдам. Все-таки польза.
Ни в какую. Он милиционер, ему все можно, а я даже бутылкой его треснуть по башке не имею права.
Пока мы так беседовали, маму с Леной уже в самолет разместили. Взглянул я, а их нет!
– Ладно, –