На следующий день Вовка работал в вечернюю смену. Днем он водил меня по знакомым девчонкам и везде, куда бы мы ни пришли, хозяева доставали пол-литра. Я не любил пить, тем более крепкие напитки, но приходилось.
Вечером душа моя ерзала в груди – идти или не идти? И я пошел на танцы. Один. Пошел как блудный кот, настороженно ступая по земле. Я вышел на танцплощадку. Вот они – вчерашние. У каждого по фингалу. С недоумением и уважением смотрят на меня. «Где же подвох?» А подвох простой. Просто, когда я один, я ничего не боюсь. Но танцевать все же не пошел. Можно схлопотать в бок. Пофланировал и ушел.
И начались наши дневные возлияния. Целую неделю мы с Вовкой ходили по знакомым девчонкам. Обошли, кажется, весь Муром. И везде его знали. И везде ему ставили. И везде я ему помогал. Когда неделя кончилась, дневные попойки тоже кончились. И я засобирался домой. Уезжал пароходом. На корме стоял и махал этому гостеприимному городу, этому прекрасному берегу, на котором улыбчиво махал здоровенным кулачищем Вовка. Когда меня пробила слеза, я понял, что я уже алкоголик.
Дома на меня посмотрела мама и пришла в смятение.
– Что это за санаторий такой, откуда такими зелеными возвращаются?
– Бывает, – ответил я и побежал в магазин купить за девяносто две копейки бутылку бормотухи.
Первого сентября надо было приступать к занятиям в ГГУ, и я энергично выходил из запоя изнурительными тренировками по вечерам. Надо было активно готовиться к зиме с ее первенством вузов города по конькам, всесоюзными зимними студенческими играми.
Когда я появился в городе, на всех углах обсуждалось экстраординарное событие – какие-то бандиты на лестничном спуске к улице Маяковского расстреляли милиционеров. Я побежал товарищу по университету Альке Румянцеву. Встретил меня его отец и рассказал страшную историю, будто Альку забрали как участника тяжелого преступления, и что я, если не хочу на выходе из их подъезда попасть в саботажку, должен выскочить через задний двор и больше сюда не являться. Я так и сделал. (Действительно, всех, кто приходил к ним, арестовывали, допрашивали и, как правило, после допроса отпускали).
Университет гудел, пораженный причастностью своего однокашника к страшнейшему преступлению. На лекциях я встретился с моими товарищами Левой Гостищевым и Виктором Чирковым, которые рассказали мне подробности происшедшего.
После того, как я уехал в санаторий, веселая тройка моих товарищей