– Неужели в мире нет ни толики утешения для меня? Зима, – продолжала плакать Всадница Хаоса, протягивая куда-то вперед в слепом ищущем жесте руку, едва отрывая ее от Машины, – Зима, ведь я не хотела… я не хотела ничего этого… я пыталась их защитить…
– Возможно, – обронил Ювелир, освобождая из саркофага самоцветное сердце Машины и внимательно к нему приглядываясь, – возможно, ты хотела именно этого…
– Не стоит с ней говорить, господин, – прозвучал за спиной демона голос Зимы, – она все равно не услышит и не поймет вас.
– Я размышлял безадресно, белая госпожа, – ответил ей демон, все свое внимание уделяя поврежденному во время очередного шага вперед механизму, – но, с кем я бы поговорил, так это с Конструктором.
– Тогда почему бы вам не сделать это после того, как вы закончите работу? – тихо предложила Зима, не забыв мягко улыбнуться, поскольку понимала, что демон, даже не глядя на нее, прекрасно считывает движения ее мышц – он ждет удара в спину.
Ювелир извлек поврежденный самоцвет и, убрав его, достал на замену новый. Демон уточнил для Зимы свое намерение.
– Я хотел бы его повидать здесь. В Храме.
– Это невозможно, при всем моем уважении к вам. Я напомню мастеру Конструктору, чтобы он навестил вас в вашем новом домене. Как вы назвали его? Цветные Крыши?
– Верно, – отозвался Ювелир, начав корректировать внутренние механизмы Машины, чьи неточности настройки привели к повреждению камня.
– Пожалуйста, – шептала, заходясь в полубреду, прикованная к Машине Творения демонесса, – пожалуйста, если бы вы только знали, как мне жаль… как жаль…
– Красивое название для города, – отметила Зима, бросив на свою пленницу короткий взгляд, – почему вы его назвали его так?.. Выбирали по наитию? Случайности? Или это название – история вашего обещания Черному Дракону вернуть ему возможность летать?
Ювелир поднялся на ноги, закрывая саркофаг и собирая разрозненные детали Машины уже телекинетически, не касаясь их.
– Мне пора возвращаться в свой новый домен, госпожа.
Зима, уловив какую-то непрошеную кроткую тень печали в своем сердце, не ответила. Демонесса не знала причины этой грусти. Возможно, она происходила от глубокого чувства вины перед Всадницей, тяжело обременявшего беловолосую демонессу, или от необходимости говорить с Ювелиром. Рядом с ним Зима тоже испытывала некий сорт горькой тяготы, неизменно отсылавший ее памятью к первым годам нового мира.
Ее снедало противоречивое желание поговорить с ним о том времени. Словно бы в этом разговоре властительница мира и Храма смогла бы доказывать себе, что навязанный Зимой Ювелиру конфликт, испортивший ее отношения с Конструктором, являлся жесткой необходимостью. Частью мировой механики. Имея власть, Зима не верила в нее.
– Как себя чувствует господин Черный Дракон? – тихо спросила демонесса.
Черный Дракон старел,