гармонии между нами, торжествующей всякий раз, когда мы просто, человечески, братски глядим друг другу в глаза. Ибо и я – не только люблю тебя, но и чту; и что еще, быть может, важнее – просто люблю всегда, даже когда вижу твои «отводы». Например: если ты не хочешь стеснять сотруднической свободы, кто мешает тебе оговорить собственное мнение? Но мнения твоего, хотя бы только обо мне после «Эроса», – я бы вовсе и не знал, если бы не получал твоих писем. Итак, я, которого ты исключаешь в своих оценках мистико-анархической группы, все же сопричислен и тобою к «пантеону пошлости»? Итак, мои «Золотые завесы» ты, как и критик «Весов», считаешь «крапивой»? Итак, «Оры» и для тебя лишь то, чем они являются в глазах зоилов твоего журнала? Я считаю
тебя ответственным
за все, что читаю в «Весах». И таково общее мнение, и таково будет мнение будущих наших судей. Вся неправда, наполняющая страницы «Весов», судит – и осудит – сама себя. Вот почему, оставляя личную сторону дела и рассматривая «критику» «Весов» только как критику, я, вообще совершенно чуждый злорадства, ловлю себя подчас на дурном чувстве некоторого удовлетворения при мысли о том, какому презрению и осмеянию подвергнутся в недалеком, быть может, будущем ваши (ибо
ты – ответственное лицо) иеремиады, написанные желчью, смешанной слишком часто (смотри все, касающееся Чулкова) – с опиумом. Хотя бы академическая сановитость внушила тебе мысль о неприличии некоторых истерик под колоннами академии и чувство жуткости перед философскими промахами некоторых, не довольно осведомленных! Но ты сам теряешь всю обычную отчетливую ясность своего ума, когда заговариваешь о «пресловутой доктрине», с которой, по-видимому, не соединяешь никакого определенного представления. Что значит это «изъятие нескольких строк» из моей статьи в «Золотом руне», сделанное тобою мысленно при ее чтении, – строк, будто бы написанных в угоду оной доктрине? Ты читал все мои статьи, по мере их возникновения, и должен отчетливо знать, что оная доктрина проходит через них красною нитью, хотя бы начиная с «Копья Афины». «Кризис индивидуализма» уже дает ее готовой, еще до «Факелов». Мои искания искренни и как бы
органичны. Думаешь ли ты, что можно остановить это органическое развитие, это неизбежное движение цензурными окриками: куда? куда? Я надеюсь, что ты видел мое «письмо в редакцию» в «Товарище» (от 23 сентября, № 379) и не откажешь мне его
перепечатать. После этого моего отграничения от вдохновений Чулкова или Городецкого или кого бы то ни было еще, ты не скажешь мне, что я «падаю в чьи-то объятия», и не будешь (весьма наивно) уверять, что мне у вас достается только по досадному смешению с виновниками мятежа в суматохе усмирительного разгрома. То, что я говорю, я назвал мистическим анархизмом: ergo, мистический анархизм подлежит не издевательству и глумлению, а серьезной критике по существу, – если вы желаете моего товарищества. Или же вы должны сказать: мистический анархизм есть то-то и то-то,
но не статьи Вяч. Иванова, «мистический анархизм» которых, как угодно выражаться их автору, подлежит отдельному рассмотрению. Но даже исключая меня лично, –
