Но помнят давние года —
Ушла с небес его звезда:
Скатилась и изнемогла
Во мгле, что Мордор облегла143.
Все удивленно обернулись: голос был Сэма.
– Еще! – попросил Мерри.
– Я дальше не знаю, – сконфуженно пробормотал Сэм. – Я запомнил это у господина Бильбо, мальчишкой еще. Он частенько рассказывал мне всякие истории. Старик знал, что если заходит речь про эльфов, то я тут как тут! Старый добрый господин Бильбо, он и читать меня выучил. А сам как много книг перелопатил! И стихи писал. Это я не чей-нибудь, а его стишок вспомнил!
– Нет, это не его стихи, – возразил Бродяга. – Это часть старинной баллады, которая называется «Падение Гил-галада». Баллада эта первоначально была сложена на одном из древних языков. Видимо, Бильбо перевел ее. Я об этом не знал.
– Да, это длинный стих, – сказал Сэм. – Но там дальше все про Мордор. Я потому и не стал учить, что боялся. Бр-р-р! Вот уж никогда не думал, что мне самому выпадет туда отправиться!
– В Мордор?! – в ужасе воскликнул Пиппин. – Этого еще не хватало!
– Поосторожнее с этим словом! – остановил их Бродяга.
Был уже полдень, когда они наконец добрались до конца тропы, и в бледном, чистом свете октябрьского солнца перед ними вырос серо-зеленый вал – что-то вроде моста, ведущего на северный склон Пасмурника. Решено было, пока солнце еще высоко, взобраться на вершину. Скрыться теперь было негде; оставалось уповать, что ни враги, ни вражеские соглядатаи за ними пока не следят. На вершине было мертво и пусто. Если Гэндальф и бродил где-нибудь в окрестностях, о его присутствии пока ничто не говорило.
На западном склоне Пасмурника нашлась укромная лощина, а на дне ее – чашеобразная яма с поросшими травой склонами. Оставив Сэма, Пиппина, пони и поклажу в лощине, Бродяга, Мерри и Фродо отправились наверх. После тяжелого получасового восхождения Бродяга первым ступил на вершину холма; усталые Фродо и Мерри, тяжело дыша, вскарабкались следом. Последний участок подъема, крутой и скалистый, дался им нелегко.
Вершину, как и предсказывал Бродяга, венчало огромное выщербленное кольцо древней каменной кладки. Камни сильно раскрошились и потонули в разросшейся за многие века траве. В середине круга высилась груда битого камня с черными следами ожогов. Трава вокруг выгорела до корней, да и внутри всего кольца полегла и казалась опаленной, будто над горой пронеслась огненная буря. Никаких следов жизни на вершине заметно не было.
Взобравшись на развалины, Бродяга и хоббиты увидели широко раскинувшиеся равнины, голые и однообразные; только на юге темнели заплатки леса, да кое-где вдали поблескивала вода.
Южное подножие Пасмурника огибала лента Старого Тракта; петляя, ныряя и снова взлетая на склоны, она исчезала за темной полоской леса на горизонте. Тракт был пуст. Следуя за ним взглядом, хоббиты увидели вдали бурые и мрачные предгорья, за ними – серые волнистые громады, а еще дальше – белые пики, мерцавшие вровень с облаками.
– Вот мы и пришли! – вздохнул