На этом сентиментальное в моей жизни быстро скрылось в глубине планшета, и я стал наблюдать за зеленоватым пятном в темном окне зеркала – отражением собственной физиономии. Это было лицо довольно грустного и озадаченного человека, и смотреть на него мне не хотелось никак.
В какой-то момент в зеркале заиграли тени от факелов, горевших в коридоре и затрепетавших от волны воздуха, и поверхность стала живой и глубокой: темнота вокруг меня расступилась – снизу, из глубины, донеслись чьи-то голоса и резкие, протяжные звуки. Я, овладев магией моментального сна, оказался внизу и, прислушиваясь к ясным звукам, поспешил в залу, где исстари проходили оружейные и фехтовальные тренировки, в которых с ранних лет довольно бестолково упражнялся под руководством деда и нескольких кичливых и ворчливых мастеров, занятых воспоминаниями о былых победах, но уже как лет двести с лишком утративших молодость и хватку. Никитична шла мне навстречу – за ней двигалась толпа казавшихся карликами тех самых стариков – и была явно не в настроении:
– Всем спать! – хмурясь, гаркнула она. – Расходитесь! Смех один такое видеть!
– Что тут происходит? – поинтересовался я. – Обычно по ночам тишина и покой.
– Тут мобилизация и учения происходят. Порох должен быть сухим. Ко всему ли мы готовы? Рапиры, шпаги, сабли залежались и заржавели. Ящики с амуницией и боеприпасами покрылись паутиной и плесенью – их открыть невозможно. Порядка ни в чём нет! Лентяи вокруг, – возмущалась Никитична. – Ты вот сам большой уже и ни о чём не думаешь. Больше в свой телефон смотришь и пальцем в него тыкаешь! Вот я, старая бабка, и порешила шороху маленько навести, если без меня тут нет охотников. Одни болтуны и созерцатели. А глубинный