– Передай своей матушке, – сказала Китти, провожая меня к двери, – что я приду завтра, в любой час, когда она назначит.
– Приходи в четыре, – предложила я.
– Тогда в четыре!
Тряхнув меня за руку, Китти приложилась губами к моей щеке. Глядя поверх ее плеча, я видела, как модный джентльмен покручивал бакенбарды, впрочем смотрел он из соображений приличия в сторону.
Трудно передать, какие смешанные чувства я испытывала в воскресенье днем, когда к нам в Уитстейбл явилась Китти. Для меня она значила больше, чем весь остальной мир; принимать ее у себя дома, на семейном обеде, было и огромным неправдоподобным счастьем, и страшной тягостью. Я ее любила – как же не желать ее прихода, – однако я ее любила, и никто, даже она сама, не должен был об этом узнать. Как же будет мучительно, думала я, сидеть рядом с нею за нашим семейным столом, ощущая внутри любовь, немую и неуемную, как гложущий червь. Придется улыбаться, когда матушка спросит, почему у Китти нет кавалера, когда Дейви возьмет Роду за руку, когда Тони ущипнет под столом колено сестры, а к моей любимой, сидящей на соседнем стуле, нельзя будет прикоснуться.
А теснота, грязь, отчетливый рыбный привкус в нашем доме – еще одна причина для беспокойства. Что, если Китти сочтет его убогим? Заметит ли она дыры в половике, пятна на стенах, продавленные кресла, выцветшие коврики, а шаль, которой матушка обила каминную полку, – она ведь пыльная и прохудившаяся, а ее края, что свисают и колышутся на сквозняке, совсем обтрепались. Я выросла среди этих вещей и все восемнадцать лет не обращала на них внимания, но теперь, как бы глазами Китти, увидела, каковы они на самом деле.
И еще я увидела со стороны свою семью. Отца – человека мягкого, но туповатого. Каким он покажется Китти – глупым? Дейви может повести себя развязно, а Рода – так та уж точно церемониться не станет. Что Китти о них подумает? А что подумает об Элис – до недавнего времени ближайшей моей подруге? Решит, что она холодная, смутится из-за ее холодности? А что, если – эта мысль меня пугала – Китти оценит ее красоту, предпочтет ее мне? Подумает, лучше бы в ложе сидела Элис, лучше бы ей я бросила цветок, ее бы пригласила за кулисы, назвала Русалкой…
Ожидая тем днем Китти, я то тревожилась, то радовалась, то мрачнела, хлопотливо накрывала на стол, делала замечания Дейви, ворчала на Роду, получала выговоры за нытье и брюзжание – и, в общем, делала все, чтобы испортить себе и другим этот радостный день. Я вымыла себе волосы, и они, высохнув, неудачно легли, пришила на свое лучшее платье новую оборку, но шов получился кривой, и оборка топорщилась. Стоя на верхней лестничной площадке, я прилаживала ее с помощью английской булавки и чуть не плакала, потому что вот-вот должен был прийти поезд Китти и мне нужно было срочно ее встретить, и тут из кухоньки вышел Тони с бутылками пива «Басс» для стола. Он замер и, уставившись на меня, что-то промычал.
– Проходи, – бросила я ему, но он с таинственным видом не двигался с места.
– Выходит,