Первые три дня нас по программе изнуряли тренировками. Каждое утро пробежка, зарядка, завтрак, потом построение и по плану боевого распорядка нас сажают на БТРы и везут «на задание», – например, спуститься с крыши здания по веревкам и ворваться в окна, или отрабатываем боевой порядок передвижения, когда при столкновении с противником арьергард совершает молниеносный обходной маневр под романтическим названием «удар хвостом скорпиона». Еще мы бегали – точнее пытались бегать – в тяжеленной защитной амуниции, где одна только каска весит пять килограмм. Два раза по полдня мы бабахали из всякого оружия на стрельбище, один раз лежали под прокатывающимся сверху БТР-ом, пытались понять устройство и логику установки простейших мин. А когда мы кидали гранаты, я обратил внимание на странную закономерность: как только ты подбегаешь к той линии, от которой должен сделать точный бросок, и замахиваешься, твоя каска тут-же съезжает с головы на лицо, полностью закрывая обзор. Дальше командир в ужасе орет: «Не разжимай руку, левой поправь! Ты некоторое время осмысливаешь команду, потом до тебя доходит, возвращаешь каску на место и… бросок, падение, взрыв.
В этой части Московской области оказалось много подходящих мест для военных занятий. Одним из таких полигонов был заброшенный коттеджный поселок, домиков на двадцать с полуразрушенными коробками хороших просторных домов с крышами, окнами и подвалами. Прямо в лесу на полянке стоит себе поселок, только дороги к нему нет, кроме той, что по лесу укатана военной техникой.
Вечером, когда занятия заканчивались, мы ужинали и мылись из прибитой к дереву пластиковой бутылки с холодной водой. Наряд из наших же ребят все моет-убирает, поддерживает всю ночь буржуйку. Остальные спят одетые, в шапках, так как печка протапливает палатку паршивенько, а на календаре только начало апреля.
Вообще-то было даже интересно, но физически очень тяжело. Нами руководили два молодых парня – офицеры без знаков различия, еще двое или трое из начальства наезжали иногда. Уставали мы страшно, не высыпались, мерзли и хотя старались поддерживать друг в друге командный дух и боевой задор, все же на третий-четвертый день слегка загрустили и сникли.
Одного из нашей маленькой компании звали Клаус. Он был худенький, носатый и смолоду, когда выпивал, здорово исполнял какую-то бодрую немецкую песню, хотя по-немецки вообще не говорил. Этот Клаус главным