Кавалеристы. Артем Драбкин

дорогам туда-сюда ездят. Я к ним подходил, поляки сразу: «Пшеско, пшеско!» – и довозили до деревни. На четвертый день смотрю – легкий броневик пролетает. На нем эмблема была – подкова, эмблема нашей 32-й кавалерийской дивизии. Я чуть с ума не сошел от радости, как второй подъехал, я прямо на дорогу вышел, броневик остановился. «Вы 32-я?» – спрашиваю. «Да». – «А я 121-й!» Они поняли сразу, я попросил их меня с собой забрать. Договорились, что они меня из церкви заберут ночью, в городе, где наша группа остановилась. Взяли меня с собой, так и доехал к своим. Как получилось? Я насморк подхватил, решил на ночь в копне согреться. Просыпаюсь – а никого уже нет, оказалось, что они остановились возле штаба 121-го кавалерийского полка в г. Штольтмюнде. Но мне ничего не сказали. Я думаю, куда же теперь идти? Тут смотрю – идет казак в новой форме: темный мундир, из немецкой ткани шили, кубанка. Подхожу к нему, узнал все и пошел в свой первый эскадрон. Они стояли в большом здании. Как меня товарищи-казаки встретили! Обнимались долго, ведь редко кто после ранения так, в свою часть, возвращался. Тут из-за угла вылетает Ахмедов, потащил меня на второй этаж. А там сидят тридцать немок и шьют как раз новую казачью форму. Они с меня мерку сняли, пока мы всю ночь пьянствовали, утром форма была уже готова. Старую хотел старшине отдать, но Ахмедов сказал ее в каморку выбросить.

      – Тогда ввели традиционную казачью форму?

      – Я не знаю, какая форма была в Гражданскую войну у казаков Примакова, мы же «примаковцами» считались, червонными казаками. У нас была кубанка, мундир, брюки. Форма коричневого цвета была.

      Стояли мы в г. Штольтмюнде, пока 9 апреля не был взят Кенигсберг. Наша задача была не дать немцам высадить десант в тыл наших войск. У нас артиллерия была, не дали фрицам высадиться. И уже 15-го числа нас сменила пехота Прибалтийского фронта. Мы пошли на р. Одер, там шли страшные бои. Пока мы готовились к переправе, немцы забросили нам листовки: «Солдаты! Не ходите через Одер, потому что будете идти по своим трупам!» Многие у нас, в том числе и я, думали, что ждет нас впереди что-то очень страшное, ведь уже у Берлина, немцы его будут оборонять так, как мы Москву отбивали. Так вот, перед нами было два русла Одера, между ними – озера. Пехота оборону прорвала, саперы подготовили нам дорогу, и по ней мы с танкистами переходили. Дорогу подготовили в районе г. Штеттин. Это было что-то страшное! Мы действительно пошли по трупам, только по немецким, а не нашим трупам. Их артиллерия накрыла на первой линии, и как они отходили – человек 50–60, так кучей и лежали. Артиллерия сплошным потоком била, настигала немцев у переправ. Когда мы перешли за р. Одер, там уже пехота наша прошла, много было немецких сгоревших повозок, бронетранспортеров. Так мы вышли «на простор», весь день шли, только вечером встретились с немцами. Мы же были в казачьей форме, а у немцев власовцы, кубанские казаки, были точно так же одеты. Вот они, видно, и приняли нас за власовцев. На дороге в деревню какую-то нам встретилась механизированная немецкая часть. К нам подлетела легковая