– Вот смотрю я на тебя и всё удивляюсь, до чего же не похожа ты на всех остальных боярынь, коих я видел за всю свою жизнь, – опять шагнул он к Мирославе.
– Дивны речи твои, – удивилась боярыня, – как угадать, похвала, али хула сейчас была сказана?
– Что, ты? Какая хула? Как можно? – с притворным испугом махнул рукой дьяк Курицын. – Напротив, низко кланяюсь твоему великому разумению и усердию в службе государыни нашей, – Фёдор Васильевич сделал шаг назад и насмешливо поклонился в пояс, а затем продолжил:
– Когда я во первой раз увидал тебя, а было это уже давненько…, почему-то сразу подумал: «эта – высоко взлетит».
– Правда, что ль? И почему? – по-бабьи всплеснув руками, боярыня поддержала игру дьяка. – Я вот тех времён сейчас и не упомню, может тебе тогда что-то померещилось?
– Ой, нет, – широко улыбнулся в ответ Курицын, он оглянулся в сторону горницы, где рукодельничали боярышни, и, склонившись к Мирославе, понизил голос:
– Как сейчас, помню, это было сразу после того как ты овдовела. Я даже и не сразу понял, как вдруг ты очутилась в свите нашей государыни Софьи. Ведь было много девиц и знатнее и чего таить, чуть пригожее, но… Князь Фёдор Хромый.… Мда, помнишь его? Вижу, что помнишь. Ведь это он привёл тебя в терема государыни? Понимаю, нелегко тебе тогда было…. Твой муж – боярин Телепня, помер, а братья его, всё добро ваше и земли растащили по куску, как коршуны. Это теперича, когда ты при государыне, они на Москву носа не кажут, а тогда… ух…. А сколько было вокруг сребролюбцев богатых и брюхатых, готовых взять тебя к себе в терем женой…. Но ты нашла покровительство у нужного человека. Он ведь тогда в самой силе был, верно? Акромя нашего государя ни перед кем спину не гнул. Я догадался, что ты, должно быть, делила с ним ложе и это, не смотря на траур по убиенному мужу, потому как в одночасье, вдруг оказалась в государевых хоромах, и не на последнем месте. Я подивился, что князь Хромый нашёл в тебе такого, чтобы ради своих утех определил близ самой государыни, но одновременно проникся немалым уважением к твоему умению обретать возжеланное тобой любым путём, пусть даже чёрным али окольным.
По мере того, как Фёдор Курицын говорил, лицо Мирославы каменело и бледнело, она хотела было что-то сказать ему ядовитое, но тоже кинула взгляд в сторону горницы с боярышнями и передумала, только смерила дьяка холодным взглядом.
– Затем… лет через девять, – как будто не замечая перемен на лице собеседницы, продолжил говорить Курицын, – … ты выслужилась в старшие боярыни при государыне, а князь Фёдор Давыдович Хромый40 стал тебе уже не нужен, и его нашли дома, мёртвым. Подумать только, вечером вернулся он от государя, весел и бодр, а к утру уже преставился. Какая странная хворь, неправда ли? И тогда, я был ещё больше тобой впечатлён.
– Благодарствую и за похвалу, и за твою сказку, – холодно ответила Мирослава, – хотя, я не имею никакого отношения к тому несчастию, да и не было у меня причин не любить князя.
– Ну да, – ухмыльнулся Курицын