Данил не ответил на ее пожатие. Его рука оставалась такой же безвольной, но он и не убирал ее. Даша с тревогой покосилась на его пугающе серьезный профиль, серьезный до резких морщин, пущенных из внешних уголков глаза к седому виску, до затвердевшей линии рта и сошедшихся бровей, будто присыпанных серебристой золой.
«Он все понимает! – с испугом подумала Даша. – А если он все же притворяется? Какой идиоткой я тогда выгляжу в его глазах… Да нет, что за чушь? Придет же такое в голову».
Внезапно он так порывисто наклонился к Даше, что она едва не отшатнулась.
– Ксеню увезут? – спросил он шепотом и внимательно заглянул ей в глаза.
– Да, – прошептала Даша. – А ты останешься со мной.
– А куда ее увезут?
– На кладбище. Там хоронят тела тех, кто уходит из этого мира.
– А если она захочет вернуться?
«Вполне естественный детский вопрос», – решила Даша, отогнав остатки сомнений.
– Если она этого захочет, ей дадут уже другое тело. Совсем маленькое. И мы с тобой уже не узнаем нашу Ксеню.
Он понятливо кивнул и замолчал, но через несколько шагов снова наклонился:
– А ты не уйдешь от меня?
«От меня! – с горечью отметила Даша. – Вот несчастье на мою голову! Он уже считает меня своей…»
– Я не уйду, – заверила она и покрепче сжала его руку. – У меня тут дел по горло.
О сестре она старалась не думать и даже не смотрела на установленные в открытом грузовике гробы. Любая, даже мимолетная мысль о Ксении вливалась горячей каплей в тот до невозможности разбухший комок, что ворочался в горле, а Даша уже поклялась не выпускать его наружу. Это было ее горе. Только ее. И Даша ни с кем не собиралась делить его. Даже с этим непонятным человеком, который шел рядом.
Только в автобусе, увозившем их двоих из опустевшего города, она пришла в себя и переполошилась: «Да что же я делаю?! Что скажет Сережка? Да и вообще… Сумею ли я просто прокормить такого здорового мужика? Старушка была права – тут бутербродом не отделаешься».
Может, Даша засомневалась бы и раньше, если б после похорон их с Данилом не принялись допрашивать родственники погибшего вместе с ее сестрой армянина. Им не давало покоя, что Данил не получил ни единой царапины.
«Этого не может быть, понимаешь?!» – кричал самый маленький из них и тыкал Даше в лицо темным, будто измазанным йодом, пальцем.
«Да у него жена и дочь погибли! – орала она в ответ, ничуть не стесняясь слегка подтасовать факты. – Это, думаешь, стоит того, чтобы убрать одного вашего приятеля? Неужели он другого способа не придумал бы? Да ты посмотри на него! Он же помешался от горя. Как вы смеете еще и обвинять его?!»
Ее напористость, выработанная годами битвы с клиентами за обещанный гонорар, смела все их доводы, и армяне нехотя отступили. Им и вправду оказалось не под силу найти причину для убийства настолько вескую, что она перетянула бы жизнь жены и дочери…
«Получается,