– Что с тобой поделать…
Маркиза со вздохом осушила пиалу, сбросила, наконец, меховую накидку и отстегнула пелерину с платья.
– Теперь жарко… Слушай же. Ты так восторгалась Генрихом, и всё не верила, когда я тебе говорила, что король – не мужчина. – Она смешалась. – Я хотела сказать – в первую очередь он государь, а потом уже рыцарь, кавалер, и прочая, и прочая. Такие, как он – люди особого вида, они и на мир, и на остальных людей смотрят по-другому. Не сказать, что плохо, просто иначе. Для страны это, может, и хорошо, а вот для нас с тобой…
Ирис переполошилась.
– Он тебя оскорбил? Унизил?
– Ах, нет. Почти нет, если не считать унижением разговоры о предстоящей женитьбе на Бриттании и этой рыжей Бесс. Но с этим я давно смирилась, и знаю, как жить дальше. Речь сейчас не обо мне.
И вот, собравшись с духом, Аннет выложила подруге все подробности разговора в Лабиринте, подслушанного ими со Старым Герцогом.
– Я подумала: ты должна это знать, – добавила после паузы. – Ужасно быть куклой, за которую всё решают. Да, случается, что женщине порой просто некуда деваться; тут-то и выходят за того, кого предложили, будь он даже старый, больной и горбатый. Смиряются, и терпят, и живут. Но мы-то с тобой свободны! По какому праву эти мужчины решают за нас? Мы свободны, Ирис!
– Вот и матушка Камилла говорит о том же, – пробормотала феечка и спрятала лицо в ладонях. – Ох, как это всё…
Щёки горели, и не из-за тепла камина.
Так вот для чего, вернее, для кого обихаживалось женское крыло в доме де Камилле! Не для гостьи – а для будущей жены.
А ведь она было совсем простила Филиппу его бестактность, решив, что он приглашает её в свой столичный особняк всего лишь от избытка гостеприимства! Возможно, даже набравшись восточных обычаев, где для почётного гостя не жалели самого лучшего… А оно вот как, оказывается. И его постоянное, хоть и ненавязчивое, внимание, и прогулки по Роану, и интересные беседы…
И странное нежелание стать её крёстным… Разумеется, ведь тогда он не смог бы на ней жениться!
– Ну почему они все… – начала с горечью. – Все думают о себе, будто настолько неотразимы, что женщины сами на них виснут и за счастье почитают быть им подаренным… Аннет, неужели они все – павлины? И даже твой Генрих? Ой, прости!
Маркиза фыркнула.
– А что – Генрих? Он и есть главный павлин среди всех. Наверняка возле каждой цыпочки хвост распускает.
– Не скажи. Говорят, у него уже давно нет фаворитки.
– А-а, не верю. Возможно, он слишком хорошо её прячет. – Аннет дёрнула плечом. – Не хочу больше о нём… Но ты – ты не удивлена? Я-то думала, моя очередь отпаивать тебя чаем и чем-нибудь покрепче.
– Я не привыкла к вину, да и не хочу привыкать, – слабо улыбнулась Ирис. – Печально, конечно, что всё так складывается, неприятно, но… Да, не удивлена. Было бы странно, если бы меня не попытались использовать в политических