– И сколько мы вам должны? – спросил Биньямин, озираясь на Юзека.
– Та всего ничего, каких-нибудь пару рублей и паны могут ехать себе далей.
– Два рубля?! – Щлёма от возмущения чуть не задохнулся, – два рубля! Но ведь у нас нет двух рублей…
– То ничего, у пана жида есть лошадка и колясочка. Так лошадка пока поживет у меня, а привезете денег, то и заберете ее. За прокорм лошадки заплатите и заберете, паны милостивые. И вот друзья идут по дороге в Хелм, и снова – в гору тяни, с горы притормаживай. Только вместо кобылки коляску самим тащить. «Стой!» – закричал Биньямин и развернул коляску прочь от Хелма. «Никак невозможно мне идти домой. Как представлю свою женушку и что она мне говорит – никак мне домой нельзя. Ты, Шлёмеле, вертайся взад, а я пойду аж до самой Земли Обетованной.»
– Неужто пешком пойдешь аж до Палестины?
– Если Биньямин из Туделы приходил туда, почему бы Биньямину из Хелма не придти? Только не в Хелм, только не к Рахильке!
«Беня, может быть все-таки домой?» – на друзей нельзя было глянуть без слез. А если бы вы не кушали уже третий день, на вас можно было бы смотреть, не плача? Можно уже подумать, что вы бы три дня не кушали даже сырую редьку и были бы готовы запеть «Чирибим-чирибом» и пуститься отплясывать фрейлахс! Что ваши друзья и дальние родственники пели бы в таком случае, так это заупокойный кадиш. Но при этом только взглянув на вас они обязательно брали бы фальшивую ноту, срываясь на рыдания. Даже ваша двоюродная тетя, которая про вас только слыхала от своей бабушки, а не видела вас ни одного раза, даже эта бедняжка разорвала бы на себе платье от горя. Не пожелаю даже своим врагам иметь такой вид на девятое аба.
– Ну не съест же она тебя, в конце концов? А я бы съел! Нет, Беня, не тебя съел бы – тарелку молочной лапши, потом немножечко форшмака и редьку с гусиными шкварками! Третий день голодные… А что вы хотели? Если кто-то едет на телеге или в коляске навстречу, он что, остановится спросить у двух пархатых: – «Какие новости?» и «Чем я могу вам помочь?» А если кто-то едет по дороге в ту же сторону, так он старается быстро объехать двух мишугасов с коляской, щелкнуть кнутом, подбадривая коника и исчезнуть в густой пыли.
Ни одного местечка с евреями, ни единого! Проходили по каким-то деревням, попытались спросить корочку хлеба или хотя бы сухарь. «Догадались» попросить на мамелошен – так их никто не понял. Тетка схватила своего хлопчика, что играл в пыли у дома, за руку и быстро забежала в хату. В другой деревне в ответ на просьбу женщина буркнула «Ниц нема!» и скрылась за дверью, из той же двери вышел мужик-здоровяк, почему-то с вилами и угрюмо смотрел на нашу парочку, пока они быстро-быстро катили свою тележку по деревенской улочке. И ведь ни одного еврея в округе! Встретившуюся им по пути очередную